Он потянулся за кувшином с медовухой и налил себе еще стакан.
«Да я пьян», – внезапно понял он.
– Я шел за солнцем через горы, – произнесла Пото, не выпуская наушник, – пока мы не нашли теплейшую из теплых долин на солнечной стороне[13].
– Однажды все сломается, – продолжал Танос. – Через год, два, сто. Кончится воздух, вода, и все люди вымрут.
– Как-то ночью мне приснилось, что Капитан снова падает. Вываливается из капсулы прямиком на Солнце[14] .
– Таков естественный порядок вещей, – Танос пожал плечами и залпом осушил стакан.
Когда он поднял голову, то увидел, что Пото пристально смотрит на него.
– Ему самому надо было уподобиться часам, – прошептала она, – сделать свое тело бессознательно работающим механизмом, регулируемым, скажем, пульсом или ритмом дыхания[15].
– Вы – вы говорите о Вельте? О том, как починить этот мир, этот корабль, эту ржавую ловушку, в которую мы попались?
Старуха лишь моргнула и отвернулась. Она подняла глаза к потолку, прислушиваясь к словам, которые лишь она одна могла слышать из наушника. Несколько минут ее губы шевелились молча.
– Он пытался развить у себя чувство времени… – Пото вновь обернулась к Таносу, – …проводя серию сложных тестов, чтобы свести до минимума ошибки, которые были разочаровывающе большими.
– Значит, ничего не выйдет? – Танос почувствовал себя жалким и никчемным. – Спасти Апага, спасти всех людей не получится?
– Шансов улучшить рефлекс было, по-видимому, маловато.
Танос откинулся на спинку плетеного кресла и поболтал в воздухе пустым стаканом.
– Значит, мне их не спасти, – он подумал о Масике, вспомнил, как ее теплое статное тело прижималось к нему на качелях. – Даже ее не спасти.
«Я пьян в стельку», – подумал он.
Пото схватила его за руку, и он подскочил от неожиданности – старуха никогда прежде не притрагивалась к нему. По крайней мере, с того дня, когда он чуть было ее не избил.
Пото сняла наушник и протянула Таносу.
– Это придаст вам сил, – торопливо сказала она. – Миллионы уже испытали на себе могущество Оракула[16].
Старуха покачнулась, ее глаза закатились. Наушник выпал из ослабевших пальцев и стукнулся о пол.
Танос не шелохнулся, лишь вытаращился на лысину на голове старухи. Он почувствовал утрату, впервые за многие годы задумавшись об уходящем времени. Со временем уходили и частички него, так медленно, что он даже не замечал этого.
Он уже давно не вспоминал о Смерти.
Позднее, когда тело унесли, Танос заметил, что наушник так и остался лежать на полу. Нагнувшись, он поднял его и поднес к уху. Потряс пару раз.
Он не услышал ничего, даже помех. Энергия, питавшая наушник, кончилась.
На восьмой год Масика стала угрюмой и мрачной. Она отказывалась гулять с ним, не отвечала взаимностью на его ласки. Даже спать она стала в те часы, когда он бодрствовал. Ее обычные колкости тоже стали заметно обиднее.
«Я ее теряю, – подумал Танос. – Это было неизбежно. Как чудовищу удержать ангела?»
Как-то раз, вернувшись домой, он застал ее в гостиной. Масика предложила ему присесть.
– Я хочу тебе кое-что сказать.
Танос сел, чувствуя, как внутри все перекручивается и сжимается от холода. «Она бросает меня», – подумал он. «Я ухожу», – такие слова он готов был услышать.
– Я беременна.
– Ох, – только и выдохнул он. – Вот это да!
Спотыкаясь, он бросился к Масике, крепко сжал ее руки и натянуто улыбнулся.
– Какое облегчение. То есть, какое счастье!
Она улыбнулась. В ее глазах забрезжила надежда, но Танос знал, что она читает его, как открытую книгу.
Отчасти он и правда был рад. Но куда в большей степени он был напуган.
Шли недели. Танос плотничал, не прекращал тренировки с ножом и работу в поле. Но его воспоминания о прошлых жизнях все сильнее и сильнее грозились вторгнуться в его новую жизнь и сломать ее. У него уже были дети – их было больше, чем он мог признаться Масике, – и каждый раз… каждый его ребенок…
