Все наши ложные «сегодня»

необходимо, чтобы мы все отнеслись к возникшей проблеме серьезно, потому что иногда происходят такие вещи, которые разрушают и самую крепкую семью. А что до нас – вы же знаете, какими мы бываем, верно? Главным образом потому, что ты, Джон, всегда считал себя на отшибе. Это не критика, а наблюдение, сынок.

Отец продолжает свои геометрические упражнения с крошками, перестраивая их из квадрата в круг. Он проводит средним пальцем вокруг фигуры, постепенно срезая углы.

– Мне нет дела до конечной истины, – говорит он. – Я – ученый. Я верю в вопросы и лучшие ответы, которые имеются на данный момент. Вот в чем смысл науки. Набор релевантных ответов, которые мы имеем сейчас. Любой закон всегда открыт для пересмотра. Вчерашний факт превращается в сегодняшний вопрос, а завтра содержит ответ, который нам пока еще неизвестен. И я действительно верю твоему рассказу. Потому что ты веришь своим словам… Однако я не хочу, чтобы ты поступал необдуманно, наспех, пытаясь доказать нам нечто такое, что считаешь важным. Пожалуйста, принимай нас в расчет.

Папа сметает круглую кучку крошек в раскрытую ладонь. Смотрит на меня, кивает и направляется в кухню, чтобы выбросить крошки в мусорное ведро, стоящее под раковиной.

91

Грета лежит на кушетке, закрыв глаза. Я предполагаю, что она спит, но ошибаюсь.

– А твоя концепция отдает лицемерием, – бурчит она. – Пожалуй, от тебя можно было ожидать большего, братишка.

– Большего… от меня? Ты о чем? – вырывается у меня.

– Теперь я кое-что поняла, – отвечает она. – Мы и есть антиутопия. Мы привыкли воображать себе новое постапокалиптическое мироустройство с жестко стратифицированными общественными классами – этакое технофэнтези. А получается, что фактически весь мир, в котором мы живем, является антиутопией. И я не треплюсь попусту. Кстати, мне даже смешно, что ты превозносишь свою так называемую утопию! Какая там утопия, сплошное притворство! А еще я хочу сказать про то, что мы якобы управляем миром. Это тоже фикция! Чушь собачья… Мы ни на что не способны, ничегошеньки не можем взять под контроль и вечно терпим поражение. И не думай, что дело бы пошло на лад, если бы мы все контролировали. Наоборот, и мой мир, и твой уже превратились в фабрику отходов, потому что мы попытались ими управлять.

– Грета, а почему ты вообще про это говоришь?

– Так ведь мы продолжаем вешать друг другу лапшу на уши, – сердится Грета. – Дескать, если мы будем успешно развиваться, изобретем вечный двигатель, то решим все наши проблемы, сумеем разгрести бардак, который устроили, и тогда наступит полная гармония! Никаких загрязнений, войн, несправедливости и прочая ерунда… Ну и бред! Мир не был дан нам, чтобы мы им управляли. Мы задурили себе мозги, убедив себя в том, что мы здесь хозяева. Как бы не так!.. Более того, наши жалкие потуги привели к тому, что на Земле скоро станет невозможно жить. Вдобавок меня жутко бесят поганые научно-фантастические аллегории, из которых получается, что, видите ли, если мы будем следовать плану, то все исправится, и мы заживем в футуристическом раю. А на самом деле, наш единственный шанс на спасение нашего хлипкого домика во вселенной состоит в том, чтобы выбросить этот план куда подальше. Потому что он изначально негодный. Люди неспособны управлять миром, а их самоуверенность еще сильнее портит положение. Жаль, что я не литературный критик или блогер, но мне кажется, что тебе нужно было выбрать для романа идею получше.

– Значит, ты считаешь, что у меня психотические бредовые фантазии и я сочинил никчемный сюжет?

– В яблочко, Джон! – соглашается она.

– Грета, ты – моя родная сестра. Наверное, ты знаешь меня лучше, чем кто-либо другой. Скажи мне начистоту, являюсь ли я твоим кровным братом или просто выдаю себя за него?

– Чем-то и впрямь отличаешься от того парня, каким был месяц назад, – говорит она. – Но самое странное заключается в том, что ты – новый – ты мне по-настоящему нравишься. Ты изменился и стал другим. Ты обращаешь внимание на меня и на родителей! Ты слушаешь нас. Ты ни разу не проверил почту в смартфоне. И у тебя перестали тускнеть глаза в разгар беседы – прежде, когда такое случалось, это был явный сигнал, что ты отвлекся и витаешь в облаках, думаешь о работе или о чем-то еще… А теперь я за всю ночь не заметила у тебя стеклянного взгляда. Эх, мне бы не хотелось слишком привыкнуть к тебе, поганец ты этакий!

Грета садится на кушетке и, прожигая меня взором, указывает на Пенни.

– И не заставляй меня изумляться появлению здесь этого сексапильного книжного червя, – добавляет Грета, не понижая голоса. – Я имею в виду, что ты наконец-то удосужился привести в гости девушку, которая вполне могла бы понравиться и мне. Но зачем ты все испортил совершенно эпическим образом? Признавайся?

– Считай, что это была техническая накладка, – миролюбиво говорит Пенни. – Кстати, ваша семья – просто удивительная. Когда мои родные собираются вместе, я порой умираю со скуки. Мы треплемся ни о чем. А любой тридцатисекундный отрывок беседы, которую мы вели сегодня ночью, автоматически стал бы самой увлекательной темой из всех, какие когда-либо обсуждала моя семья.

– Ну конечно! – восклицает Грета. – А можно посмотреть на ситуацию с другой стороны – и тогда получается, что все, что я в своей жизни знала и