со мной, мужчины возвращаются домой, к своим женам, семьям, и вряд ли кому-то из них понравилось бы, поздоровайся я с ним на улице. Вот почему каждый новый человек, появляющийся в моей спальне, делает меня еще более чужой, еще более одинокой. Добавляет мне новый шрам.
Но Трист не интересовался такими глупостями.
– ?Значит, ты можешь создать живое существо просто для того, чтобы убить кого-нибудь?
Прошло некоторое время, прежде чем она ответила, по-прежнему не меняя позы и не сводя глаз с лампы, так что он не знал, как она отнеслась к его вопросу.
– ?Да, конечно. И наверное, вам интересно знать, почему я это сделала.
Трист ждал продолжения.
И она продолжила:
– ?Гхуда много болтал в постели. Спальня шлюхи ведь похожа на исповедальню, вы бы удивились, узнав, сколько тайн доверяют мужчины женщинам вроде меня. Конечно, он был не совсем трезв, когда его вдруг понесло на тему беженцев: как они позорят наш город и мешают планам Совета. Он называл их паразитами и говорил, что они должны умереть раньше, чем высосут нашу казну досуха. А еще они распространяют заразу, которая угрожает выживанию нашего города, и он с советником Боллом и другими придумал некий план их удаления. Было совсем нетрудно понять, что он имел в виду, Трист, и я просто не могла позволить ему продолжать. Не могла дать ему уничтожить столько невинных жизней.
Триста тревожило, что она может знать о секретах Уртики и о его собственной причастности к ним.
– ?Есть ведь и другие способы решить эту проблему. Например, поставить в известность инквизицию.
– ?Думаете, я совсем глупая? Думаете, вы могли бы что-нибудь сделать? Да еще полагаясь на слово проститутки?
Трист испытал чувство огромного облегчения.
– ?Это не значит, что ты можешь убивать кого вздумается, вопреки древнейшим законам нашего города.
– ?Полагаю, вы меня арестуете? – сказала она, глядя в пол.
Он подумал об этом, но решил иначе. Эта женщина определенно может быть ему полезна. Потом-то он, конечно, упечет ее за решетку. А пока пусть поможет ему поквитаться с Джеридом – ничего серьезного, так, небольшая интеллектуальная забава, месть за то, что тот блокирует его продвижение по карьерной лестнице. Заодно и восстановленная справедливость – око за око.
Трист еще раз оглядел ее полотна:
– ?Значит, ты можешь нарисовать что угодно, а потом оживить?
– ?Я могу попытаться, – ответила она взволнованно. – Что именно вы хотите? Разве вы меня не арестуете?
– ?Вот что я тебе скажу, – продолжал Трист. – По-моему, ты женщина разумная, вот я и решил оставить тебя на свободе при условии, что ты окажешь мне небольшую услугу.
– ?Какую… услугу?
– ?Я не хочу секса с тобой, Туя, твое искусство – вот что меня интересует.
– ?Мое искусство?
– ?Я хочу, чтобы ты нарисовала для меня женщину. Сможешь оживить ее на время?
– ?Я уже давно людей не рисовала.
– ?Она не человек, а румель. Если не сможешь, я посажу тебя в городскую тюрьму, будешь сидеть там и ждать казни.
– ?Зачем она вам?
– ?Прежде всего ты должна сделать так, чтобы она слушалась только меня, всю свою короткую жизнь. И еще ты должна нарисовать ее в точности такой, как я опишу ее.
– ?Похоже, выбора у меня нет?
– ?Нет, конечно. И ты ни одной живой душе не скажешь ни слова, если, конечно, еще хочешь жить.
– ?И как должна выглядеть эта женщина?
Трист стал подробно описывать ей жену Джерида.
Глава двадцать девятая
Она могла обратить камень в расплавленную лаву, морскую воду – в ледяные статуи, могла заставить растения стать размером с дом в считаные часы. Она могла затопить землю потоком огня и так же быстро потушить его.
Но найти Дартуна Сура, годхи ордена Равноденствия, не могла.
Сидя во тьме и тишине своих каменных палат, Папус мрачно обдумывала ситуацию, сложив ладони домиком и глядя в пол.
Она не поделилась с красноглазым командующим всеми своими тревогами касательно того, что задумал Дартун. Она не сомневалась, что именно он поднял мертвых. Весь вопрос в том, сколько живых мертвецов ходит сейчас по земле по его милости и каких от этого ждать последствий?
