Спасителя.
— Господи, на все Твоя воля, а не моя. Упокой, Господи, душу новопреставленного, невинно убиенного раба Твоего Евфимия, прости ему согрешения его вольные и невольные и даруй ему Царствие Небесное!
Некоторое время монах молчал, оставаясь коленопреклоненным, затем добавил:
— Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного и недостойного раба Твоего! — Игумен по-стариковски сморщился и тихо заплакал о дорогом погибшем друге, послушливом, даже до самой смерти.
В тот же день преподобный Макарий тайно отправил гонца к младшему брату Евфимия. Именно ему, Аристосу Теодориди, предстояло поехать в далекий город Новгород, чтобы разыскать хранителя книги — сотника Варлаама.
Часть 2
СУДЬБЫ
Глава 1
МАТРЕНА
Грустная, она наблюдала за сборами дочери, такой радостной и воодушевленной отъездом в далекий сибирский город. С горящими глазами и счастливой улыбкой на лице, Антонина порхала по комнате от шкафа к стоящему на стуле чемодану, придирчиво рассматривая каждую вещь. По лицу девушки было заметно, что она раздосадована своим скудным гардеробом, но даже это обстоятельство не могло омрачить ее радужного настроения.
— Мам, ты бусы мне не отдашь? — Тоня, без тени смущения, посмотрела на мать.
Матрена опешила. Муж подарил их на юбилей. Но она не смогла ответить дочери отказом.
— Конечно, Тонечка, забирай. К тому же малахит прекрасно подходит к твоим глазам и волосам.
— Спасибо!
Девушка порывисто обняла мать и звонко чмокнула в щеку. Для Антонины бурное проявление чувств являлось редкостью. Но сегодня ей хотелось расцеловать целый мир! Застегнув бусы на изящной шейке, девушка повернулась к трюмо и принялась, с видимым удовольствием, разглядывать собственное отражение. Какая же она все-таки хорошенькая! С яркими черными глазами, блестящими каштановыми волосами, красивой смуглой кожей… Вот только нос немного подвел, сильно вздернутый, вдавленный на переносице, с открытыми ноздрями.
— Ты очень красивая, Тонечка! — похвалила ее мать.
Зеленые малахитовые бусы девушке действительно шли. Антонина, явно любуясь собой, продолжила сборы. Это ощущалось в каждом движении, во взглядах, украдкой бросаемых на зеркало, в жеманном поправлении «плохо уложенных» волос.
Радость, с которой уезжала дочь, расстраивала Матрену.
Антонина недовольно поинтересовалась:
— Мам, ну в чем дело?
— Все хорошо, — спокойно отозвалась женщина.
— Я же чувствую, тебе что-то не нравится! — продолжала допытываться девушка. «Обязательно должна испортить настроение», — с неприязнью подумала она.
— Что мне может, по-твоему, не нравиться?
— Не знаю. Ты расстроилась из-за бус? — высказала предположение Антонина.
— Даже в мыслях не было!
— Мам, ты на меня так смотрела… — Девушка попыталась подобрать слова. — Словно на чужую.
— Доченька, Бог с тобой! О чем ты говоришь?! — постаралась успокоить ее мать.
Да, Матрене приходилось признать, между ними всегда стояла стена взаимонепонимания. Попытки выяснения отношений сводились неизменно к одному и тому же ответу: «Ну вот, опять! Как мне надоели ваши нравоучения!» Дочь жила своей жизнью, в которой родителям места не находилось.
