Я аккуратно выглянула из-за косяка. Фолкрит-старший внимательно осматривал корзинку и перечитывал веселенькую табличку, на которой красовалась гордое: «Шоколад для мужика». Я совсем забыла о вчерашнем акте страшной мести. Мужчина пытался нюхать куски шоколада, трогать указательным пальцем, сверлить пронизывающим взглядом. И явно хотел попробовать, но не решался, помня мою страсть к пакостям.
– Как думаешь, сожрет? – спросило зеркало.
– Не знаю, – шепотом откликнулась я. – Но надеюсь.
И мои надежды, а вместе с ними и любопытство были вознаграждены! Дрэвис наконец запустил руку в корзинку, извлек небольшой кусочек шоколада и сунул в рот. Некоторое время он просто жевал, и лицо его ничего не выражало. А потом… глаза чуть из орбит не вылезли! Он закашлялся, хватал ртом воздух и шарил рукой в поисках воды.
Мы с Крином старались смеяться тихо, чтобы не попасться. Но когда вместо водички Фолкрит схватил концентрированный мятный сироп, не выдержали и покатились со смеху. Вместо прохлады, дарящей облегчение, раздраженное перцем горло обожгло ледяной морозной мятой.
– ВЕДЬМА-А-А! – взвыл Дрэвис.
– Бежим! – скомандовало зеркало и исчезло.
Я разумно последовала его примеру. Что я? Ничего, сижу себе на втором этаже, и знать не знаю, что там внизу творится. Лавка закрыта, а кто ж виноват, что господин хозяин всякую ерунду в рот тянет?
– Дейзи Гринвильд! – бушевал Дрэвис. – Немедленно спустись!
Вот еще. К неадекватным магам не спускаемся, особенно в нерабочее время. Я, может, уже передумала и ушла давно, а он и не заметил. Не живу же я в лавке, в конце-то концов!
То есть живу, но Фолкрит об этом не знает.
А он не сдавался. После того, как я проигнорировала все обещанные кары, поднялся по лестнице и забарабанил в дверь.
– Я знаю, что ты здесь! Открывай!
– Я занята! – крикнула я. – Что у вас там случилось?!
Вместо ответа Дрэвис просто испарил ко всем богам дверь и, жутко разъяренный, вошел в комнату. Я сглотнула. Сначала было весело, а сейчас как-то не очень…
– А нечего есть всякую гадость! – решила играть на опережение. – Вас никто не заставлял язык распускать!
– Язы-ы-ык, – как-то нехорошо сощурившись, протянул Фолкрит. – Маленькая пакостница! А ну, иди сюда!
Я завизжала и бросилась наутек, но была отловлена и зафиксирована на матрасе. В пылу битвы Фолкрит даже не заметил, что в комнате явно кто-то живет. Мы боролись, как два драных кота, причем один из котов был… мятодышащим. Амбре от мужчины было что надо.
– Ай!
Я вцепилась зубами ему в плечо и добавила коленкой в живот. Вывернулась из захвата и под звуки угроз и оскорблений (честное слово, отсужу моральную компенсацию!) устремилась вниз по лестнице. Бежать, срочно бежать от неадеквата!
– СТОЯТЬ! – громыхнуло наверху. – А не то…
Фолкрит стоял у перил и держал мою любимую мензурку на весу! Та пищала и жалостливо хныкала, но изверг и сатрап был неумолим. Шантажист…
Исподлобья уставилась на дорогого работодателя.
– Извинись! – потребовал Фолкрит.
И тут уж я совершенно справедливо возмутилась:
– Это я должна извиняться?! Ввалились сюда после закрытия, сожрали декоративный шоколад, вылакали мой сироп. Да мне торт надо мятный готовить! А где я в такой час сироп теперь найду? И я – извиняться?!
– Ты специально поставила туда эту жгучую гадость!
Внутри шевельнулась профессиональная гордость.
– А вы все на зуб пробуете? В детстве мир не до конца познали? Я думала, желание тянуть бяку в рот пропадает где-то между облизыванием дверной ручки и дипломом о высшем магическом образовании!
Мензурка повисла практически на волоске и истерично заверещала.
– Ладно-ладно! Я извиняюсь! – быстро проговорила, еще и руки подняла, мол, сдаюсь. – Извините.
– Я больше не буду.
– Это правильно, – согласилась я.
– Повтори!
А-а-а, он в этом смысле. Вздохнула (вру ведь):
– Я больше не буду.
