Он мысленно поблагодарил маленькую девочку, которая отдала ему стекло. Он не собирался никому показывать тенеграф, но, глядя на него ежедневно, до последнего дня своей жизни, мог повторять, что поступил он, как должно.
Победа, вырванная из пасти поражения. Второй шанс – новая жизнь, начавшаяся на помосте для мертвецов, где раздевавшая его умелыми руками старуха почувствовала слабый пульс и заметила, что грудь его слегка поднимается. Шанс, купленный болью, горьким вкусом заморских лекарств, за последние монеты добываемых его женщиной у лучших медиков Серивы. Многоуровневый заговор, чтобы ни враги, ни жаждущая мести Легион, ни даже вторая его половина, оторвавшаяся в предсмертной агонии, не узнали, что он выжил. Алхимический декокт, создающий видимость смерти, из-за которого он и вправду чуть не умер, закрытый в гробу во время ложных похорон. Потом осторожно проведенное расследование, чтобы разобраться, кто стоит за всем этим, чтобы отомстить за мертвых друзей и помочь друзьям живым.
Ему удалось. Теперь же, спускаясь по улице, Арахон Каранза Мартинез И’Грената И’Барратора чувствовал себя, наконец-то, счастливым и спокойным.
И в этот момент за его спиной раздался голос. Когда он его услышал, у него по спине пробежали мурашки.
– Я рад тебя видеть, светлое существо по имени Арахон.
Он обернулся, хватаясь за пистолет, однако ладонь его замерла, не завершив движения. На углу старого дома, в самой темной точке улочки, зияло смолянистое пятно тени. Из нее выступало бледное толстое тело – утопленник в черной воде.
Так он и встретил мертвеца.
– Хольбранвер, – шепнул фехтовальщик.
– Хольбранвер, Тихо де Нерле, папа… – голос у существа был хриплый и холодный. – Ни одно имя светлого мира не охватывает целого. Светлые имена недостаточны, называют лишь одну грань личности.
Арахон приблизился и прищурил глаза, чтобы лучше рассмотреть его во тьме.
Ученый был искривлен, испорчен. Одна его рука свисала ниже другой, уплощенное лицо оплетали розовые ленты шрамов, а взгляд его был далеким, как черное небо над переулком.
Тенепространство изжевало его, выплюнув одну скорлупу.
– Я не знал, что ты жив, – сказал И’Барратора, чувствуя, как сжимается его желудок. – Если бы я вообще подозревал…
Хольбранвер оборвал его.
– Мы и сами долго этого не знали. Как отличить дно темного мира от дна мира потустороннего, когда ты не бывал ни там, ни там? Невозможно. И все же, на дно тенепространства мы попали, влекомые рукою, что отыскала нас в глубинах. И лишь соединясь с Ним, мы полностью осознали. Он давно ожидал, чтобы узнать светлый мир. И узнал, добравшись до наших воспоминаний, а мы узнали мир тени. Это того стоило. Мы не ищем мести.
И’Барратора вздрогнул. За последние недели Серива сделалась полем битвы сил, которых он не понимал. Легион, второй Арахон, король. А теперь еще и измененный Хольбранвер, говорящий о вещах, о которых фехтовальщик предпочел бы не знать.
– Отчего ты не давал знать, что жив? – сменил он тему. – Саннэ уже тебя оплакала.
– Мы не могли. Когда мы прибывали в светлый мир, то оставляли за собой в тенепространстве отчетливый след. След-приманку, как хотел Он. Король схватил нас, запер в тюрьме, исследовал, а стража его стерегла тенепространства. А мы ждали, как велел нам Он. Пришел вечер криков, стены задрожали. Тогда мы наконец-то смогли сделать то, что надлежало. Заплатить долг. Помочь свергнуть короля.
Чернота вокруг Хольбранвера задрожала, и Арахону показалось, что еще миг – и она его вновь поглотит.
– Погоди! Долг кому? Или все, что произошло, спланировало некое темное существо?
– Миру противны планы, он их безжалостно меняет. Столько возможностей, столько факторов. Порой приходится подбрасывать кубики и надеяться, что хоть некоторые из них упадут удачно, дадут должное предсказание. Тот и бросал: на Патре, в Сериве, в Хольбранвии, даже под Коппендамом, много лет назад. Твоя кость легла лучше прочих.
– Получается… – Арахон вздрогнул, но не из-за ледяного ветра, несшего с моря эхо последних выстрелов. – Пойдем к Иоранде, – сказал он наконец. – Там ты мне все объяснишь.
– Нет. Светлые минуты слишком дорого нам обходятся, мы почти исчерпались. Пора возвращаться в море за тенями. Но сперва – цель. Мы прибыли, чтобы человеческим голосом произнести: долг, услуга, обязательство. Чтобы просить светлое существо, Арахона.
– Саннэ, – догадался фехтовальщик, а ученый согласно кивнул.
– Мы вернемся. Однажды. Когда она станет настолько зрелой, чтобы не плакать над утраченным и радоваться полученному, когда она поймет. До того времени ей нужен новый отец. И мать, которой у нее никогда не было.
Арахон молча кивнул.
– Хорошо. Осталось только это. – Ученый протянул ему руку.
Фехтовальщик подставил ладонь, а тот вложил в нее что-то прохладное.
Пять серебряных монет. Арахон не знал, смеяться ему или плакать. Этот странный жест напомнил ему Хольбранвера куда сильнее, чем лицо
