Что-то тошнотворно натянулось в Карином животе при мысли: «Сестренка, что же с тобой случилось, если они нашли твоего похитителя, но не тебя?»
Девушка наклонилась вперед, пытаясь расслышать разговор сидящего на переднем сиденье Корбина с рацией.
– К чему такая спешка? Чернила на признании тощего ублюдка едва подсохли. – Капитан Рыцарей щурился через потоки дождя, текущие по лобовому стеклу. Заскрипели дворники. Трубка так трещала, что понять, мужчине или женщине принадлежал идущий из нее голос, оказалось невозможно.
«А как вы думаете? Они дадут прямой эфир. Сенат хочет вынести приговор как можно скорее после похищения графини. Пока общественность “разогрета”, она будет бескомпромиссна при вынесении приговора».
– Как думаете, чего они будут добиваться? – спросил Корбин. – Его рта? Глаза?
Кара непроизвольно вздрогнула, но радиоголос ответил:
– А вам не кажется, что это было бы слишком снисходительно?
Корбин хмыкнул, словно «снисхождение» не было словом, которое он когда-либо употреблял, забирая чей-нибудь глаз.
– Он похитил зеркалократку, кэп, – напомнил голос из рации. – Я не удивлюсь высшей мере.
Корбин тяжело выдохнул, когда водитель остановился за белой постройкой в стиле ар-деко.
– Высшая мера, показанная в прямом эфире всему долбаному городу, в присутствии Лица Стеклянной Лотереи, человека, которого мы должны защищать. Знаете, что мне больше всего нравится в наших дорогих предводителях Сената? – с горьким сарказмом поинтересовался он. – Как они неустанно стараются облегчить мою жизнь.
– И не говорите, кэп, – устало пробормотал голос в трубке. – И не говорите.
На тротуаре собралась борющаяся с ветром толпа: их зонтики натягивались и хлопали, словно крылья летучих мышей. На уровне окна Кара видела только плотно прижатые животы.
Корбин повернулся в кресле, чтобы посмотреть на Кару:
– Готовы, мэм?
Кара не была уверена, что он имел в виду, поэтому просто развела руками.
Корбин пробормотал в рацию, и дверь машины открылась снаружи.
ПАРВАГРАФИНЯПАРВАМОЖЕТЕПАРВАПОЖАЛУЙСТАСЮДАПОДПИШИТЕМОЕЙКРОШКЕПАРВАМЭМПАРВАПОЖАЛУЙСТАПАРВАМОЖЕТЕЛЮБИМЛЮБИМЛЮБИ МПАРВАПОЖАЛУЙСТАПОЖАЛУЙСТАПАРВАСЮДА!..
Девушка словно бы шагнула под водопад. Кару залило звуком. Она стояла в замешательстве, пока жаждущие симметричные лица расцветали перед нею, затмевая все остальное. Их глаза были широки, улыбки – маниакальны. Некоторые плакали, остальные улыбались.
ПАРВАГРАФИНЯПАРВАМОЖЕТЕПАРВАПОЖАЛУЙСТА…
Со всех сторон к ней потянулись руки, девушка отпрянула от них. Кто-то схватил ее за плечи, и она чуть не закричала.
– Просто не останавливайтесь, – пробормотал Корбин на ухо Каре, проталкивая ее в темный дверной проем.
МЭМПАРВАПОЖАЛУЙСТАПАРВАМОЖЕТЕЛЮБИМ…
Когда за ними захлопнулась тяжелая дверь, буря шума резко стихла. Стены коридора оказались выложены гранитом; пол – черными и белыми плиточками. Тут оказалось сыро, словно в подвале, как во всех старинных каменных зданиях. По настоянию Кары их сопровождала Эспель, которую заставили ехать позади одного из Рыцарей. Вода капала с верхолазки на кафельный пол, пока она отжимала подол рубашки.
Плоский телевизор, прикрученный к стене, передавал новости. Звук приглушили, но Кара, разглядевшая внизу бегущую строку, прочитала: «Нападение на Ватерлоо». Мужчины и женщины в униформе экстренной службы прокладывали путь через завалы, держа носилки с опытной непринужденностью. Потом дали навязчиво крупный план мешков для трупов, изувеченных зданий и плоти. Одна фигура распласталась, прижатая разбитым бетоном. На ней была форма Рыцаря, посеревшая от пыли. Рыцарь выглядел не подорвавшимся на зажигательной бомбе или задетым шрапнелью, а
– Графиня? – что-то в тоне Корбина указывало на то, что он повторил это уже не один раз. – Пойдемте?
Подняв глаза, Кара кивнула и последовала за ним вверх по широкой лестнице.
– Кто эти люди снаружи? – прошептала она, когда Эспель поравнялась с нею. Пульс все еще бился как сумасшедший.
– Кто? – белокурая девушка, казалось, вышла из задумчивости. – Ой, они называют себя
