Кара уставилась на нее:
– И как бы помогло мое убийство?
– Твое убийство доказало бы их неправоту, – просто ответила Эспель. – Символы правят миром, графиня; и ты – тому доказательство. Достаточно веская причина, почему ты должна умереть.
– Тогда почему я не умерла? – тихо поинтересовалась Кара. – Ведь я была на грани. Тебе оставалось только навалиться всем весом. Почему бы
Эспель не ответила.
– Ты не смогла, – проговорил Кара, – правда? Даже несмотря на то, что тебе нечего было терять. Даже зная, что все равно умрешь за одну только попытку, когда дошло до дела, ты не смогла.
Эспель ответила не сразу, да так тихо, что Кара едва расслышала.
– Я сказала, что оказалась в нужном месте, – прошептала она. – Но не сказала, что была готова. – Она погрузилась в молчание, рассматривая не подчинившиеся ей руки.
Спустя долгое время верхолазка спросила:
– А я? Почему я еще жива?
Кара не ответила. Голос Эспель немного дрогнул, когда она спросила:
– Что ты собираешься делать?
Кара посмотрела на нож, и отражение в лезвии уставилось на нее в ответ. Она поняла, что видит в ноже не совсем свое отражение; лицо же было перевернутым: это
Она подумала о словах Эспель: «Если бы Зеркальная знать обращала долбаное внимание на то, что происходит на улицах».
В памяти всплыла пара глаз между натянутым вниз капюшоном и поднятой банданой. «Мы везде». Разве не это продемонстрировала Эспель?
Она подумала о красном отпечатке на бетоне, а потом о черном – на кирпиче.
«Я думала, – говорила Эспель, – что, если бы смогла узнать тебя, ты бы приняла нашу сторону».
Довольно долго Кара сидела, слушая грохот и скрип ветра в стальных распорках башни, вспоминая башню в другом городе, огороженную только воздухом и взглядами прожекторов подъемных кранов.
– Безликие хотят, чтобы я приняла их сторону? – спросила она, наконец. – Тогда отведи меня к ним.
И почти услышала свист удвоенных «сс» в своем голосе, добавляя:
– У меня есть для них предложение.
Глава 21
На крыльях голубого огня Бет прорвалась из туннеля в кладовые Синода. Драчливо и решительно выставив подбородок и зажав прут под мышкой, точно копье, она сидела верхом на канализящере. Прямо на запутанном клубке из горячих воздушных потоков, переплетенных, словно мышечные волокна.
Девушка выбрала этот путь, чтобы ясно заявить о своих намерениях, петляя через канализацию и подвалы, а не проходя перед старой красильной фабрикой.
Бет воспользовалась черным ходом «для своих», войдя вызывающе обыденно, если можно назвать девушку на восемнадцатифутовом раскаленном газовом драконе
Бет еще раз оглядела трещины, покрывшие ее асфальтокожие руки. В памяти вспыхнуло пламя в сотне ярдов над поверхностью бассейна Синода: его химикаты освещали девушку, изменяли ее, превращали в… это, чем бы «это» ни было.
В каком-то смысле, она – их дитя.
«Готовьтесь, мальчики. – Бет с трудом сглотнула. – Блудная дочь возвращается домой».
Слева от нее вздымалась бесконечная стена. Пропитанные нефтью голуби порхали между светящихся ниш, складывающихся в отчетливые мерцающие созвездия. Направив Оскара к стене, девушка наклонила голову, пытаясь охватить их все. Они выходили далеко вверх и вниз за пределы светящейся короны, отбрасываемой крыльями канализящера, мерцая в темноте, словно распыленные свечи.
«Созвездие» Синода оказалось гораздо больше и сложнее лампового облака, созданного Свечником в качестве модели сознания Фила, но Бет видела, что они соотносятся друг с другом. Примерно как спутниковый снимок и нацарапанная от руки карта.
У девушки перехватило дыхание, и она чуть не рассмеялась от захватывающей амбициозности открывшейся ей картины. Теперь она знала, на что смотрела.
Химический Синод торговал, обменивал и в итоге создал из накупленных кусочков невероятное:
