было нарисовано лицо – в шрамах, с перекрученными губами.
– Он хочет непомерную сумму, чтобы жениться на этом, – объяснил отец, ласково поглаживая лежащую на его плече руку дочери. – И, я полагаю, мы должны попытаться ее собрать.
Кара прижала руки к лицу и почувствовала шрамы и вмятины. Там, где раньше была мочка одного из ушей, пальцы потрогали воздух.
– Мы сделаем для тебя все, что сможем, доченька, – с любовью проговорила мама. – Но с таким лицом это будет нелегко.
Кара посмотрела мимо нее и увидела свое отражение в кухонном кране.
Воздух ворвался в ноздри Кары, и она, закашлявшись, распахнула глаза. С тех пор, как ее похитили, родители приснились ей впервые. Она
Проволока схватила и перевернула девушку.
Слово было повсюду вокруг нее, нацарапанное на бетоне размашистыми неровными буквами. Пальцы одеревенели от спекшейся свежей грязи. Проволочный экзоскелет вибрировал. Кара чувствовала его нетерпение – или это было ее нетерпение? Теперь стало трудно определить, кому из них принадлежит та или иная эмоция.
«Что? – подумала Кара, обращаясь к существу. – Что такое?»
В ответ оно наклонило девушку и использовало ее руки, чтобы отбросить брезент. На мгновение она зажмурилась от света дуговых ламп, освещавших стройку. Наполовину недостроенное здание огласилось эхом разрывающегося металла. Кара изумленно смотрела, как разблокировались зажимы, удерживавшие трубчатые перекладины строительных лесов, и металлический каркас, что опоясывал здание, обрушился металлическим потоком. Но вместо того, чтобы превратиться в кучу пыли, трубки закрутились, складываясь в новые фигуры, двигаясь все быстрее и быстрее, формируя расплывчатые металлические облака. Пока Кара смотрела, ей передалось волнение проволоки, и девушка обнаружила, что едва дышит.
И вдруг стрекочущий металл сложился в более узнаваемые очертания: в огромных металлических животных вроде собак или волков и человеческие скелеты. Стальные люди спустились вниз и похлопали зверей по блестящим холкам, а те, откинув головы, испустили гулкий железный вой.
Создания из стальных трубок ринулись на площадку.
«Прокатимся», – нацарапала на стене проволока дрожащим пальцем Кары, и девушку накрыла волна адреналина. Проволока не чувствовала страха, не почувствовала его и ее пленница. Ноги сгруппировались под Карой, и она прыгнула. Воздух обжигал раны, пока она стремительно падала; мимо промелькивали огни кранов. Колючие усики отделились от ее ног и коснулись земли. Две тонкие проволочные ноги подогнулись под ней, медленно ставя девушку на землю, нежно сгибая ее колени. Волк почтительно склонил шею, и Кара взобралась на него. Проволока надежно закрепила девушку на его спине, и, снова взвыв, тварь повернулась и пустилась вслед за стаей.
Железные гиганты вышагивали подле нее. Лязг их шагов по сланцу стройплощадки напоминал военные барабаны.
Часть III
Корона из башен, король кранов
Глава 31
Я помню первые истории о матери, что рассказывала мне Гаттергласс. В то время Глас была женщиной, и крысы вытягивали для меня ее колени, и мы лежали на склоне горы из консервных банок, презервативов и мульчи. Глас всегда находила величие свалки утешительным; там было проще говорить о старых добрых временах, без прокисшего молока, сочащегося из ее скорлупок.
Тот запах разложения все еще заставляет меня думать о доме.
Глас качала меня взад-вперед, и, хотя я изображал возмущенную гордость, втайне наслаждался каждой секундой.
– Твоя мать, – начинала она, – невероятное создание…
Сам я никогда не вспоминал маму, едва осознавая, что потерял ее. Но знал, что это важно. Я переставал кормить замороженным жареным рисом крыс Гаттергласс и слушал, открывая для себя, что мама была самым невероятным созданием – Богиней. Также я уяснил, что из всех ролей, которые она играла, роль
Но потом и это знаменательное откровение мне прискучило, я соскальзывал с коленей Глас и принимался строить замок из старых жестянок из-под краски. Я действительно не понимал.
Наши воспоминания похожи на города: мы сносим какие-то строения и используем обломки для возведения новых. Некоторые воспоминания – яркое стекло, ослепительно красивое в лучах солнца, но потом настают темные деньки, и они отражают лишь осыпающиеся стены заброшенных домов окрест. Некоторые воспоминания похоронены под годами упорного строительства; их гулкие залы можно никогда больше не увидеть, не спуститься в них, но все же
