— Ты что такой довольный, дядь Миша? — щурясь от солнышка, осведомился Артем.
— Винца вот прикупил задешево. На, выпей… Кружки-то под рогожкой достань… Молодец… Эй, эй… не такими глотками. Ишь, пристрастился!
— Да вино-то здесь, дядя Миша, не крепкое, на квас больше похоже или чай «липтон», только кислее.
— Ладно, пей уже.
Михаил и сам с удовольствием опростал кружечку, подумывая, как бы теперь достать людокрадов, для начала вызнать бы — в каком они обозе? Или едут своим?
Для того, прихватив кувшинчик, нагнал едущего впереди Мангыл-кули — тот по своей вере был то ли язычником, то христианином-несторианином — как та же Ак-ханум, то ли еще кем-то… Но вино пил, то Ратников знал точно.
— Доброе вино, — заценив, улыбнулся караванщик. — Где взял, уважаемый?
— В караван-сарай заглянул.
— А, вон зачем ты туда сворачивал. Что, неужто у Карима-ханзы еще осталось вино?
— Я заплатил щедро.
— Тогда понятно. Доброе вино, доброе.
— Мангыл-кули, уважаемый, а ты давно с караванами странствуешь?
— Хо-о! Да как себя помню.
— И всех-всех обозников знаешь?
— Старших обозов — всех.
— И что же — они все на постоялых дворах ночуют, в караван-сараях, а мы…
— Они — ханский караван, понял, уважаемый Мисаиле? Главные люди. А мы уж так — приспешники.
— Ну ты и скажешь тоже — приспешники! А ханский караван, стало быть — сам по себе? И чужаков туда не возьмут?
— Конечно, не возьмут. Одиночек. А кто со своим обозом, как вот мы, тех — пожалуйста. Только вот ночевать придется в сугробе, ну, да то ничего — быть бы живу! С ханским-то караваном безопасно — лихие людишки загодя по урочищам прячутся, дрожат, твари, трусливо хвосты поджав! Знают — хан шутить не будет, живо пошлет войско.
— Ха! Войско! Найдешь злодеев в степи, как же! Наищешься.
— Это только кажется, что степь безбрежна. И там все тропки-дорожки-становища, кому надо, известны. Не забалуешь, не спрячешься. Котян, кыпчакский князь, попытался — до сих пор в мадьярской стороне бегает… если жив еще. Не-е, мил человек, с караваном — оно безопаснее. Главное только не отставать, ждать не будут.
— А все обозники… ну, кто чужой… они главному караван-баши докладывают — кто такие, куда следуют?
— А как же! Не только доложат, но еще и поручителей позовут — кто б их тогда охранял? И начальнику караванской стражи еще уплатить надо, а уж он-то дотошный — все повыспросит.
— Значит, начальник стражи все про попутные обозы знает?
— Знает. Как не знать?
Ага… Михаил немного помолчал, полюбовался на открывшуюся впереди панораму какой-то широкой, искрящейся от снега и льда, реки (скорее всего — Дона) и, прищурив глаза, словно бы невзначай, поинтересовался:
— А мы так вот и поедем… Ни с кем из других обозов не встретимся?
— Отчего же не встретимся? Скоро на Азак повертка… там и снега-то почти нет — одна трава пожухлая. Обычно там — общее становище, праздник, дня на два, не меньше, ведь, считай, почти что весь путь пройден. Там уж дальше — кому куда — кто в Азак, кто в Феодоро, в Кафу, а кто и в степи. Те, кто в степь, обычно вместе сбиваются, так что уж ты ухом не вяль. Тебе, Мисаиле, далеко в степь-то?
— К самому морю.
— Ну, не так далеко — по побережью и пойдете.
— И много таких, кому в степь?
— Да хватает. Скоро весна — а в степи много кочевий, надо готовить к лету.
— Понятненько.
Ратников потер руки, соображая, как бы выследить людокрадов и, вместе с тем, не попасться им на глаза. Задачка та пока казалась не столь уж и трудной, но… всякое могло быть, всего ведь не предусмотришь никак.
А по всей степи уже веяли теплые весенние ветры, уже таял — где и был — снег, и тянулись к весеннему солнышку первый цветы и жесткие пахучие травы. Пахло горькой полынью, повсюду зажурчали ручьи… как-то очень быстро — вот вчера еще была изморозь, а сегодня… По траве так на санях и ехали — и неплохо, ходко, уже пару раз подъезжали вестники из других обозов, радостно сговариваясь насчет общего праздника.
— Чего это они все такие веселые, дядя Миша? — допытывался Тема. — Неужто — конец пути скоро?
