— Скоро, скоро, Артем. Уже считай что приехали, совсем немного осталось.
— Вот здорово! Ну, наконец-то.
— А ты утомился, что ли?
— Да есть немного.
Слава Богу, парнишка не простудился, не заболел, хотя все время на воздухе — может, от того и не заболел, закалился? Грязный только был… ну это — все ничего, негде тут было помыться, разве что вываляться в сугробе. Ратников и сам чесался во всех местах и решил, как только представится такая возможность, устроить баньку. А что и нужно-то? Рогожка да камни. Ну и вода — само собой разумеется.
Праздника конечно же ждали все караванщики, ради этого принарядились, поставили возы кругом, образовав большую площадь — там и было ристалище для потешных схваток борцов, там и ели и пили, кто во что горазд: кто-то солонину да просо, а кто-то уже успел запромыслить дичину. Повсюду звучали шутки, смех, и дым от десятков костров стремительно уносился в чистое весеннее небо. Да-да, весеннее — Ратников и не заметил, как пришла весна. Как-то рано… на календаре, наверное, был еще февраль… а может, уже и март, и к апрелю ближе, Михаил как-то потерял счет времени — ни к чему было.
— Дядь Миша! Пойдем, борцов посмотрим!
— Ну, пойдем… только это. Тебя приодеть бы надо.
— Так и приоденусь.
Очень уж Ратникову не хотелось, чтоб Артема узнали. Да и не должны были бы — мало ли мальчишек в обозе? Разных там слуг, погонщиков. Гонимых на продажу рабов держали отдельно, всякий хозяин — в своем загоне, да под охраной, а как же! Праздник праздником, друзья друзьями, а все же нельзя никому доверять — первая заповедь торговца. Вот и опасались, выставляли надежную стражу.
Михаил походил по обозникам, подыскал одежку — у кого купил, у кого выменял, у кого так — за спасибо — взял. Принес, подмигнул Темке:
— А ну-ка, примерь. Вот эта вот шапочка — точно по тебе шита.
— Этот ужасный колпак? — захлопал глазами мальчишка. — Он же грязный да и велик… и вообще — кто его носил-то? Может, вшивый какой?
— Очень хорошая шапка — никто тебя в ней не узнает.
Артем опустил глаза:
— А что, дядя Миша… ты думаешь, могут узнать? И кто же это? Те монголы, что меня похитили? Но зачем им меня ловить?
— Много вопросов задаешь… — Молодой человек поморщился. — Не знаю я точно, кто тебя может узнать. Так, на всякий случай страхуюсь.
Слава Богу, на ристалище зрителей хватало, и Ратников с Артемом быстро затерялись в толпе. Всюду слышались шутки, смех да веселый посвист, которым зрители подбадривали атлетов.
— А ну, Ангичин-каны, покажи этому лысому!
— Кинь его, шаркни оземь!
— Захватом, захватом давай!
Покосившись на восторженно наблюдавшего за схваткой Тему, Михаил похлопал его по плечу:
— Ты тут посмотри пока, только никуда не уходи, ладно?
— Ладно. А ты куда?
— Пройдусь. Может, еще винишка вкусного куплю.
— Лучше уж тогда квасу.
— Ага, ставил бы тут его кто-нибудь, квас.
Выбравшись из толпы зрителей, Ратников зашагал к составленным в ряд возам, где было устроено нечто вроде харчевни. Вина там, правда, не подавали, зато предлагали арьку и еще какое-то подозрительное хмельное пойло, в котором Михаил по запаху опознал сброженную на скорую руку брагу.
— Эльчибеевы обозники не заходили? — взяв на пробу кружку, поинтересовался молодой человек у служки.
— Да были, как же! С женщиной какой-то заходили… красивая.
— С женщиной, говоришь? А где их возы-то?
— За орешником, у ручья где-то.
Ну, знамо, что у ручья — где ж еще-то? Все по бережкам и встали.
Хорошая оказалась водица в этом разлившемся весеннем ручье — холодная, свежая, чистая. Поднятая талым снегом муть давно уже спала, да и не так-то много его здесь и было — снега.
Напившись, Ратников зашагал вдоль ручья, натянув на лоб мохнатую, подбитую густым мехом, шапку, в которой его и сам черт не признал бы, не то что Алия или, скажем, Рыбаков Окунь. Впрочем, Алия самого черта стоила!
