— Что, дядя Миша, пивко пить будешь?
— Буду, Темыч. Ежели, правда, угостят…
— Обижаешь, Бомбардир! У нас, кстати, тут и бутерброды.
— От бутербродов тоже не откажусь… Два давайте!
— С колбасой или с салом?
— Темыч, тебе сало или колбасу?
— Колбасу, конечно. Тьфу… сало! Брр…
— Темыч, а ты ножницы-то отнес.
— Отнес. И даже йод спросил — вон… — Парнишка повернулся, показал густо смазанную йодом царапину и пожаловался: — Еще больше щиплет.
— Терпи… Может, тебе и не купаться пока?
— Ага, не купаться… в такую жару я тут весь и потом изойду… шея так и так мокрой будет. Так лучше уж водичка.
— Водичка-то морская, соленая, а душа, между прочим, поблизости не наблюдается.
— Вот вам бутерброды… кушай, мальчик.
Артем не заставил упрашивать, умял с ходу — и с колбасой, и с салом. Потом довольно похлопал себя по животу и заявил:
— А попить? Пить очень хочется, дядь Миша.
— Бомбардир! Ничего, если мы пацаненку твоему пива нальем?
Ратников махнул рукой:
— А, наливайте. Со стакана не захмелеет. Пей, Темыч! Только Маше ничего не рассказывай.
— Не скажу… умм… Фу-у… горькое! Ладно, я побежал уже…
Вернув стакан, мальчишка унесся к морю.
Ратников и любители пивка — компания из трех мужичков: «судьи» и двух загорелых до черноты парней из Мишиной команды — уселись уже основательно, в тенечке, достали припрятанную в кустах трехлитровую банку с пивом, бутылочку водочки — а как же без нее-то? Потом разложили на газете закуску — вяленую тараньку, зеленый лучок, редисочку, нарезанное мелкими брусочками сало. Хлеб вот только был белый, черного, ржаного, здесь не пекли.
— Ты как, Миша? — брюхастый — звали его Иваном Афанасьевичем — щелкнул по бутылке ногтем.
— Да неудобно, — Ратников замялся было.
— Неудобно штаны через голову одевать… Давай, давай — это ж наш выигрыш.
— А, — догадался Михаил. — Так мы на нее играли! Ну, тогда другой разговор, тогда конечно, пиво без водки — деньги на ветер!
— Эх, хорошо сказал! — разливая водку, хохотнул Иван Афанасьевич. — Сразу видно — наш человек, не какая-нибудь там интеллигенция. Ну, за вашу победу, что ли?
Чокнулись и быстро выпили. Стаканов-то было два — пили по очереди: сперва Иван Афанасьевич с Михаилом, потом — парни, шахтеры с Кузбасса.
Потянувшись к закуске, Ратников вчитался в газету:
ПЕРВЫЙ ХЛЕБ — ГОСУДАРСТВУ
СТАЛИНГРАД, 28. Колхозы южных районов Сталинградской области, развернув массовую уборку урожая комбайнами, приступили к сдаче хлеба государству…
«Правда», № 181, от 29 июня 1948 года.
— Мужички, газета-то свежая?
— Вчерашняя.
Ага… значит, сегодня — тридцатое. Июнь сорок восьмого. Примерно этого Миша и ожидал.
— Ты что задумался-то, Михаил? Давай-ка, накатим.
— Ого! Товарищи шахтеры уже выпили?! Быстро!
— Да что тут пить-то?
— Ну… — Иван Афанасьевич сделал торжественное лицо. — За товарища Сталина!
Ратников ничего не сказал, опасаясь сморозить пошлость, просто выпил молча да, крякнув, похвалил:
— Хорошая водка.
— А какой же ей, милой, быть-то? — дружно рассмеялись парни.
