– Я скоро тоже пойду отдыхать, – пообещал Каладин. – Но тебе это необходимо. Не отдохнешь – сделаешься небрежным.
Моаш пожал плечами.
– Мне нужно выдерживать две смены. По крайней мере, если ты хочешь, чтобы я не только дежурил как все, но и набирался опыта у королевской гвардии.
Каладин поджал губы. Это и впрямь важно. Моаш должен научиться мыслить как телохранитель, и не было лучшего способа сделать это, чем служить в уже сработавшемся отряде.
– Моя смена с королевской гвардией почти закончилась, – заметил Моаш. – Потом я пойду отдыхать.
– Отлично. Держи Лейтена при себе. Натам, ты и Март будете охранять светлость Навани. Я вернусь с Далинаром в лагерь и выставлю охрану у его дверей.
– Потом отправишься спать? – уточнил Моаш.
Остальные посмотрели на Каладина. Они тоже были обеспокоены.
– Да, конечно. – Юноша опять повернулся к комнате, где Далинар помогал Навани подняться. Он захочет проводить ее до дверей, как случалось почти каждый вечер.
Каладин поколебался мгновение, потом подошел к великому князю:
– Сэр, я должен с вами кое о чем поговорить.
– Это может подождать, пока я освобожусь? – спросил Далинар.
– Да, сэр, – сказал Каладин. – Я подожду у главного входа во дворец, а потом буду охранять вас по пути обратно в лагерь.
Далинар увел Навани; за ними направились двое охранников-мостовиков. Каладин в одиночестве брел по коридору, на ходу размышляя. Слуги уже побывали здесь и открыли окна – через одно из них туманным вихрем внеслась Сил. Хихикая, несколько раз облетела вокруг него и покинула коридор через другое окно. Во время Великой бури она всегда становилась больше похожей на спрена.
Воздух был влажным и свежим. Весь мир казался чистым после Великой бури, словно сама природа как следует его выдраила.
Он достиг главного входа во дворец, где стояли на страже два королевских гвардейца. Каладин кивнул им и получил в ответ безупречное военное приветствие; потом взял в сторожке сферный фонарь и наполнил его собственными сферами.
С дворцового порога Каладин видел все десять военных лагерей. Как обычно, после бури повсюду блистали свежезаряженные сферы, чьи самосветы полыхали от заточенных внутри осколков минувшей стихии.
Каладин думал о том, что собирался сказать Далинару. Он несколько раз мысленно повторил нужные слова, но все-таки оказался не готов, когда великий князь наконец-то вышел из дворцовых дверей. Позади них отсалютовал Натам, передавая Далинара на попечение Каладина, а потом убежал назад, чтобы присоединиться к Марту у покоев светлости Навани.
Великий князь начал спускаться по тропе, что зигзагами шла вниз по склону, направляясь к конюшням у его подножия. Каладин догнал его. Далинар, судя по виду, был погружен в глубокие раздумья.
«Он так ничего и не объяснил по поводу своих приступов во время Великих бурь, – подумал Каладин. – Разве ему не следует что-то сказать?»
Они раньше обсуждали видения. Что же видел Далинар – или думал, что видел?
– Итак, солдат, – заговорил великий князь Холин, пока они шли. – О чем ты хотел со мной побеседовать?
Каладин сделал глубокий вдох:
– Год назад я был солдатом в армии Амарама.
– Так вот где ты выучился. Я должен был догадаться. Амарам – единственный генерал в княжестве Садеаса, по-настоящему наделенный способностями к руководству.
– Сэр, – выдавил Каладин, останавливаясь на ступеньках, – он предал меня и моих людей.
Далинар замер и посмотрел на него:
– Полагаю, Амарам принял неудачное решение в бою? Никто не безупречен, солдат. Если он послал твой отряд туда, где было плохо, я не думаю, что это было намеренно.
«Нужен решительный рывок, – приказал себе Каладин, заметив Сил, которая сидела на гребне сланцекорника, неподалеку справа. Она кивнула ему. – Он должен знать».
Просто…
Юноша никогда никому не рассказывал эту историю целиком. Даже Камню, Тефту и остальным.
– Все было не так, сэр. – Каладин в свете сфер посмотрел Далинару прямо в глаза. – Я знаю, откуда у Амарама осколочный клинок. Я там был. Я убил осколочника, которому он принадлежал.
– Это не может быть правдой, – медленно произнес Далинар. – Случись так, ты бы получил и доспех, и клинок.
– Амарам забрал их себе, а потом перебил всех, кто знал правду. Всех, кроме одного солдата, – его убивать не стал, а заклеймил как раба и продал.
