– Ну да.
– Я бы тебя стукнула, но не дотянусь.
Он тихонько рассмеялся:
– Ты призналась, что у тебя мало практики верховой езды, так что я выбрал тебе объезженного мерина. Еще благодарить меня будешь, поверь.
– Я хочу выглядеть величественно в начале нашего похода!
– И ты можешь это сделать.
– Чересчур медленно.
– Строго говоря, медленное движение бывает очень величественным.
– Строго говоря, – парировала она, – человеку не нужно так много пальцев на ногах. Может, мы тебе парочку отрежем и докажем это утверждение?
Он расхохотался.
– Только лицо не трогай, пожалуйста.
– Не говори глупости. Мне нравится твое лицо.
Адолин ухмыльнулся. Осколочный шлем болтался на его седле, словно принц не желал взлохматить волосы. Шаллан ждала от него остроумной реплики, но напрасно.
Ну и ладно. Адолин ей нравился какой есть. Добрый, благородный и искренний. Не имело значения, что ему не хватало блестящего ума или… того, чем обладал Каладин. Она даже не могла подыскать слова, чтобы это определить. Какая разница!
«Пылкий и решительный, как ровно горящее, жаркое пламя. Он обуздал свою ярость и держит ее на коротком поводке. Наделен некоторой долей притягательного высокомерия. Это не надменная гордыня великого лорда, а прочная, надежная убежденность, которая намекает, что, кем бы ты ни был – и что бы ты ни сделал, – тебе не по силам причинить ему боль. Или изменить его.
Да, он такой. Как ветер и камни».
Шаллан полностью прослушала слова Адолина. Она зарделась.
– Прошу прощения?
– Я сказал, что у Себариаля есть карета. Возможно, ты захочешь ехать с ним.
– Потому что я слишком нежная для верховой езды? – уточнила Шаллан. – Ты не заметил, что я прогулялась по ущельям во время Великой бури?
– Э-э, заметил. Но ходить пешком и ехать верхом – разные вещи. Видишь ли, это больно…
– Больно? – переспросила Шаллан. – С чего вдруг у меня должно что-то болеть? Разве лошадь не трудится за двоих?
Адолин уставился на нее круглыми глазами.
– Хм, – пробормотала веденка. – Идиотский вопрос?
– Ты говорила, что ездила верхом до этого.
– Верхом на пони, – уточнила она, – в имении отца. По кругу… Ну ладно, по твоему лицу я понимаю, что веду себя по-дурацки. Когда у меня что-нибудь заболит, поеду в карете с Себариалем.
– Лучше до того, как заболит, – многозначительно попросил Адолин. – Короче говоря, через час.
Хоть такой поворот событий и вызвал у Шаллан сильное раздражение, она не могла спорить с его опытом. Ясна однажды определила дурака как человека, который пренебрегает сведениями, не согласующимися с желаемым результатом.
Шаллан решила отбросить досаду и насладиться путешествием. Армия в целом двигалась медленно, хотя подразделения по отдельности казались хорошо подготовленными. Отряды копейщиков, верховые письмоводительницы, рассеявшиеся в авангарде разведчики. У Далинара было шесть массивных механических мостов, но он также захватил с собой всех бывших мостовиков и их простые переносные мосты – точные копии тех, что остались в лагере Садеаса. Это замечательно, потому что у Себариаля была всего пара мостовых расчетов.
Шаллан позволила себе момент эгоистичной радости из-за того, что он тоже отправился в поход. Размышляя об этом, она заметила, что позади кто-то бежит вдоль солдатских рядов. Невысокий мужчина с повязкой на глазу, на которого мостовики, охранявшие Адолина, бросали сердитые взгляды.
– Газ, – облегченно проговорила Шаллан, когда он подбежал с пакетом под мышкой. Ее опасения, что его прирезали где-нибудь в переулке, не оправдались.
– Извините, извините, – заторопился солдат. – Она пришла. Светлость, вы должны торговцу два сапфировых броума.
– Она? – удивилась веденка, принимая пакет.
– Ага. Вы попросили отыскать ее, и я это сделал, клянусь бурей. – Он явно гордился собой.
Девушка развернула ткань и обнаружила внутри книгу. «Слова сияния», – гласила надпись на обложке. Переплет был потрепанный, страницы выцвели – в верхней части одной из них даже виднелось пятно от давно пролитых чернил.
Нечасто Шаллан так радовалась, получая вещь столь невзрачного вида.
