– Какой же?
– Иностранный язык.
Я мог бы добавить, что в краю мужланов, преступников и дикарей, которые знают только миссионерскую позу и умело кончают после минуты фрикций, человек, знающий иностранный язык, вполне преуспевает среди женщин.
Франног повел глазами по сторонам, пытаясь сообразить, о чем я говорю.
– Ты что, читаешь ей стихи?
– Даю намек, Франног: я – иностранец… Так, все равно тормозим. Все, не будем отвлекаться. Значит, если бы жених для Нэйты не нашелся, дорога ей была бы одна, – в храм?
Я зажмурился, на секунду представив Нэйту в образе нагой весталки. Картина получилась изумительная.
– Нет, Олег. Раньше – да. А теперь девицы могут сами выбирать себе мужа. Хотя от старых обычаев никуда не деться, и зачастую родители либо обстоятельства принуждают… Но в случае Нэйты… там была любовь, как я полагаю. – Старый мудрец осекся, отчего-то зарумянившись. – Принц Тендал прибыл с посольством ко двору Барнаха и очаровал мою… нашу девочку.
М-да… Ты, старик, не знаешь о принце то, что знаю я, поскольку переспал с его сестрой Вандорой. Наш дорогой принц, он, как бы сказать, хороший человек, но совершенно равнодушный к женскому полу. Вот ко мне он проявлял… неравнодушие на приеме у Барнаха, к счастью, Вандора тоже, и я вовремя ретировался в ее обществе, после чего мы вознеслись на небеса не один, не два и не десять раз.
– Очаровал, говорите? Хм-м…
– Очаровал, иначе не скажешь… Он весь такой… ты его не видел…
– Да нет, я его видел при дворе Барнаха и все равно бы не влюбился. Он тощенький. Он шмакодявка. А такие мужчины не в моем вкусе: попы нет, грудка впалая. Что с таким делать?
– Кгм! Тебе не кажется… Столько ерничать – для здоровья вредно!
Я искоса глянул на мудреца:
– Ну уж! Это лучше, чем заламывать руки и орать: «Мы в открытом море! Кругом мертвецы! Помогите!»
– Ох, я и забыл! Мы в открытом море… кругом мертвецы… пом… Ик! Ик! Ох! Шахнар! Ох! Ты знаешь, надо что-то с ними…
– Уже не надо.
Мудрец по-совиному захлопал глазами:
– Это как?
– Я их за борт отправил.
– Ты?.. Но… там… Зачем ты…
– Зачем я что?
– Там… наверное… были… знакомые лица…
– Да, были. А нас всего двое, и целых парусов на этом судне не осталось, и ниток с иголками нет.
– Ах да… зашить в парусину…
– Обычно зашивают в парусину или в подвесную койку и пропускают стежок через нос, чтобы мертвец не очухался и не начал разгуливать по дну. Но и с койками у нас не густо.
– Ох… Я не подумал. Ты прости…
– Да ничего… Мамашу Тэль и Каруха я тоже выбросил… в море.
Франног понурился и подозрительно захлюпал носом. Сентиментальная… сопля.
Я окунул палец в воду. Остывает. Так не хочется промывать спекшуюся рану! Это дьявольски больно, но вымыть из раны грязь необходимо. К тому же – кто его знает, может, клинок Грануаль был отравлен. Есть яды, действие которых превращает рану в гнилую, годами не рубцующуюся язву, против которой никакая магия не поможет. Взяв ножик мудреца, я принялся кромсать на полосы одну из рубах.
– Франног…
– А? – Мудрец, кажется, слегка задремал.
– Вернемся к разговору… Вы помните, о чем шла речь?
– Ну… э… весталки, сатурналии… нагота и Врата Целомудрия!
– Чуть раньше, Франног. Законодательство, дети, наследство. О наготе поговорим в другое время. Так что же… байстрюки?
– О! Гм… Ты знаешь, что у нас реформированное законодательство? (Я скрипнул зубами.) Нет? Дырявая башка, я ведь тебе только что про это говорил! Власть короля ограничена, а женщины почти уравнены в правах с мужчинами! (Я скептически хмыкнул.) И даже более – они вправе сами выбирать себе мужа! (Лицо мое перекроила болезненная гримаса.) А деньги теперь можно оставлять кому угодно; все зависит от завещания. И даже байстрюку может
