Выглянул. В кабинете тихо, никого нет. Здоровенный сейф в углу приоткрыт, видны пачки денег – много денег, очень много. Часть вывалилась на пол – было похоже, как если бы кто-то хватал пачки, сколько мог уцепить, совал за пазуху, в карманы и после этого скрылся, прикрыв за собой входную дверь.
Он сбежал. Почему? Понятно – почему. Потому, что испугался моей мести. Потому что уязвим. Все-таки уязвим. И это хорошо!
А еще я понял, что Белокопытов знает этого человека. Вернее – существо. И это существо знает Белокопытова.
Но это сейчас мне ни к чему. Все потом. Потом – разговоры, выяснения отношений – до конца, до самых глубин. Сейчас – надо отсюда валить. И как можно быстрее. Но прежде… я все-таки заработал эти деньги. Разве нет? Не то чтобы я нуждался в деньгах, но мне есть кому их отдать, и это точно.
Оглянулся по сторонам, увидел в углу коробку – похоже, что из-под японского телевизора (иероглифы). Подтащил к сейфу и начал укладывать деньги, стараясь, чтобы получилось поаккуратнее. Жалко бросать, все равно зря пропадут.
Как ни старался делать все побыстрее, ушло минуты три, не меньше, хоть я и укладывал в скоростном режиме. Коробка наполнилась едва не до верха. Тяжелая, килограмм сорок, не меньше.
Поставил на стол и снова пошел туда, где копошились и о чем-то переговаривались мои близкие. Мне вдруг стало смешно – интересно, как воспринимают происшедшее мама с Варей? Ну, Варя-то еще ладно, попривычнее, но мама?! Как это – попасть в реальность, в которую нельзя поверить?
Мы были уже на шоссе, почти у города, когда навстречу попались пожарные машины – они страшно ревели сиренами, моргали синими огнями, распугивая попутные и встречные автомашины, но я засомневался, что пожарные успеют. Здание горело весело, будто было сделано не из камня и металла, а всего лишь из бумаги, пропитанной к тому же маслом или соляркой.
Я посмотрел в зеркало заднего вида. Подсвеченный прожекторами черный дым от горящей Арены поднимался в небо столбом, что указывало на то, что скорее всего новогодние морозы продлятся и дальше, как минимум до крещенских морозов. И это хорошо. Слякоти не будет. Не люблю слякоть, сырость, все, что с этим связано – грязь, сырые ботинки, забрызганные стены домов и машины, несущиеся в облаке рыжей грязевой взвеси. Моя душа, душа Чистильщика, не выносит грязи где бы то ни было.
Все молчали. Белокопытов, который выглядел не очень хорошо, но и не так плохо, как после столкновения со своим старым знакомым.
Мама. Что удивительно – ничего не спросила, ничего не сказала, только смотрела перед собой, бледная, но вполне себе бодрая на вид. Уголки ее губ были опущены вниз, и это предвещало серьезный, очень серьезный разговор. И неприятный.
Варя. То ли спала, то ли притворялась – глаза закрыты, голову откинула назад, сопит себе в две дырочки. На удивление крепкие нервы. Ни истерики, ни слез – а ведь только недавно она фактически умирала. И знает это. Интересно, как теперь ее Бес будет действовать на окружающих. Теперь ее способности суккубы увеличатся многократно. Как это будет выглядеть – неизвестно.
Когда мы покидали Арену, на нас никто не обратил внимания, ведь я постарался, чтобы пожар разгорелся побыстрее – спасибо камину и деревянной облицовке комнат. Пропитанные лаком стены полыхнули так, что это сравнимо с тем, как если бы я тщательно и обильно полил их бензином. Так что пожар отвлек внимание свидетелей и позволил нам уехать безо всяких проблем.
Но все-таки на всякий случай я постарался нас переодеть – нашел целую гардеробную, заполненную всевозможным барахлом. Переоделся сам, дал плащи Варе и маме – прикрыть окровавленную одежду.
В коробку с деньгами уместились еще и три пистолета с запасными магазинами – один нашел в сейфе, два других забрал у мертвых охранников.
Оружие Игоря брать побрезговал. Ограничился тем, что вырвал из его головы арбалетный болт, а потом, на всякий случай, отпилил ему голову. Кинжалом. И это было самое неприятное дело за сегодняшний день.
Он был жив, Игорь. Шевелился, дергался, и я знал – если его оставить так, как есть – выживет. Восстановится до прежнего уровня. И тогда будет мстить.
Вообще-то нам и так будут мстить, в этом сомнений не было. Главный ушел, а значит, ничего еще не закончилось. Но теперь будет на одного врага поменьше, пусть даже у меня при воспоминании о том, что я сегодня сделал, к горлу подкатывает тошнота. Ну да, не каждый день отрезаешь людям головы. Или вырываешь сердца…
Когда мы въехали в город, Белокопытов посмотрел на меня, негромко спросил:
– Хочешь поговорить? Сейчас или потом?
– Потом, – решил я после недолгого раздумья. – Сейчас маму с Варей домой. Вас домой. И отдыхать.
– Хорошо. Завези вначале меня. Мне отлежаться нужно. Крепко досталось. Я все тебе расскажу, ничего не утаю.
– Надеюсь… хотя и верится с трудом. – Я с сомнением посмотрел на наставника, недоверчиво помотал головой: – Вы хоть когда-нибудь рассказывали
Белокопытов ничего не ответил, и тогда я спросил:
– Как думаете, с законом проблемы будут?
Белокопытов подумал, помолчал секунд десять:
