упустил, можешь поверить. Ничегошеньки. Ты отчет читала? — с неожиданной каверзой в голосе спросил он.
— Да. Радетель давал.
— Так какие еще вопросы? Там все написано. С отчетами у нас строго, каждую мелочь нужно отобразить, чтобы ни-ни.
Нос зашевелился, губы дернулись вслед за ним. Поймай я сыскаря раньше, расспрашивала бы обо всем подряд, вдруг что-то бы да узнала, но теперь единственный нужный вопрос сформировался сам собой:
— Посоветуйте, как я могу найти призывателя? Вы к нему, как ни странно, ближе всех. Ну, кроме меня, но у меня ничего не получается, хотя я специально в АТМа поступила, чтобы его вычислить.
Опа! Вот и название этому типу подходящее нашлось — призыватель, и даже напрягаться не пришлось.
— Так, — его нос и губы повторно дернулись. Стало неприятно, как будто передо мной не человек сидит, а монстр. — Так влечет его к тебе, телесно. Краснеть не станешь?
— Нет. С чего мне краснеть?
Однако, боюсь, щеки все же заалели.
— Кто вас, девиц, знает. — Пустые глаза замерли. — Ну, раз краснеть не будешь, слушай. Тянет его к твоему телу. Насчет большой душевной любви — это вряд ли, а от тела твоего отказаться он не способен. И не бросил он тебя из-за того, что тело твое пожалел. Вот и считай — как бы хорошо он ни скрывался, стоит ему тебя увидеть… ну, нагишом… или поцеловать… оторваться он уже не сможет.
— Гадость какая, — пробормотала я, отворачиваясь.
Нет, ну правда ведь гадость! Тело мое он пожалел. Нет, не может быть.
— Что поделать…
Сыскарь наверняка с такими ужасными вещами по работе встречался, что в моем случае гадости никакой не видел. Подумаешь, возжелал телесно? Не убил же? И внутренностями моими, пуская слюни, не обматывался. Я невольно вздрогнула, представив, с чем он имеет дело, а тут я со своей глупой историей. Отрываю от поиска куда более опасных людей.
— Спасибо вам за помощь.
Благодарность сквозь зубы прозвучала не очень, ну что поделать.
— Пожалуйста. Удачи тебе, иномирянка, — с неожиданной теплотой ответил сыскарь.
Я встала и побрела в общежитие, даже извозчика не взяла. На глазах слезы, а почему — понятия не имею. Все говорят, повторяют, даже сыскарь, который никогда не ошибается, что суженый меня просто бросил, но моя интуиция говорит, вернее — вопит как ненормальная, что такого не может быть. Что-то тут тайное, о чем я не знаю. И эта тайна полностью его обеляет и оправдывает.
С другой стороны, и кандидатов не осталось. Отказываюсь допускать, что им может быть Жегло или Волин. Гурьяна я трогала за голую руку — и ничего. Неужели Бакуня? Внешне он не очень привлекателен, хилый какой-то и слабенький, но, с другой стороны, разве это главное? Или все-таки Лад?
Я чуть не споткнулась. О небеса, только бы не Лад! Для меня он уже плотно засевший в чувствах герой другого романа, просто не представляю рядом с ним себя.
Как же я от всего этого устала!
Еле доплелась до общаги. Повезло, что Лелька приготовила ужин — отварила похожий на картошку местный овощ и заправила маслом и зеленью. Накормила меня от пуза, веселя забавными историями, которые почему-то совсем не казались смешными.
Когда кухня опустела, Лелька вздохнула и аккуратно взяла меня за руку.
— Катя, сыскарь тебе помог?
— Можно и так сказать, — я уклонилась от ответа. Передавать, что сказал сыскарь, и позориться насчет «пожалел тело» как-то неохота.
— Но настроение у тебя все такое же мерзкое, правда?
— Да, извини.
Она сжала губы и оценивающе окинула меня взглядом.
— Знаешь, когда мне было пять лет, я уже знала, что стану лекаркой. Я обожала играть в лечение — перевязывать тряпками выдуманные раны или мазать их сделанной из ягод и воды мазью. И животных тоже лечила. Но… я в деревне росла, а вы с Белкой — в городе.
— И что?
— А то! В деревне по-иному к животным относятся. С добротой, конечно, но не так, как к людям. Ты так себя коришь, будто убила ребенка. Наверное, тебе неприятно будет слышать, но я лекарь и скажу — летяшка мог погибнуть от чего угодно. Они вообще слабы здоровьем. Когда их только вывели, много раз скрещивали близких родственников. Они сами по себе недолго живут. Вдобавок у него могло быть больное сердце или не работал желудок. Да что угодно! А ты выдумала ужасные страдания, которые он по твоей вине перенес.
— Да?! А Волин? Если бы не он…
— Я не утверждаю, что он совсем невиновен, — в ее голове прорезалась неуклонная мягкость, которая крепче стали, — но истинную причину гибели
