— Непон мертв, — сказал он.
Макрон подошел к кровати и оглядел тело. Потом посмотрел на хирурга.
— Отличная работа, дружище.
— Я? — спросил хирург, прижимая руку к груди. — Нет. Не имею к этому никакого отношения, клянусь.
Макрон закатил глаза.
— Легионерская шутка. Бедняга Непон, — равнодушно сказал он и снова принялся разглядывать тело. — То, что он доверился слову Искербела, все- таки его погубило, так всегда бывает с такими ублюдками. Убежден, мало кто по нему слезы лить будет.
— Может, и так, — согласился Катон. — Но ты не задал очевидного вопроса.
— Да, точно. От чего же он умер?
— Хирург не может сказать пока что.
— Рад, что в армию все так же берут самых талантливых и умелых хирургов, — сказал Макрон, присаживаясь рядом с кроватью и осматривая тело. На груди, руках и лице Непона было множество синяков, желтеющих и лиловых. Голова прокуратора была вжата в мягкий шелковый валик. Макрон убрал его, чтобы получше осмотреть шею и уши. Взял покойника за подбородок и решительно повернул его голову в сторону. Прищелкнул языком.
— Вот это видишь?
Он показал на красные отметины под щетиной на шее Непона. Преодолевая сопротивление окоченевших мышц, повернул голову в другую сторону. С противоположной стороны шеи были точно такие же отметины.
— И что думаешь? — спросил Катон.
— Похоже, его кто-то придушил, — сказал Макрон и поглядел на хирурга. — Удивлен, что ты этого не заметил.
— А с чего бы мне искать такое? — спросил хирург. — Зачем кому-то убивать одного из моих больных?
— Не имеет значения, — сказал Катон. — Больше тебе здесь нечего делать. Иди, ухаживай за ранеными. И закрой за собой дверь.
Склонив голову, хирург вышел из комнаты. Как только они остались одни, Катон подошел к кровати с другой стороны и присел, внимательно разглядывая отметины. Хорошо различимые и располагаются именно так, как следует из сказанного Макроном.
— Значит, задушили.
— Наилучший способ, — пробормотал Макрон. — Могут и не понять сразу, учитывая, сколько у него других синяков. Если перерезать горло, все будет ясно. А задушить — и быстро, и тихо. Я бы так и сделал.
— Правда, что ли? — с легкой улыбкой спросил Катон.
— У меня есть поважнее дела, чем тратить силы на такого бесхребетного задрота, как Непон. Благодарю покорно за грязный намек по поводу моего чудесного характера.
— Но кто-то его придушил.
Макрон фыркнул.
— Ладно тебе, Катон. Хватит ходить вокруг да около. Все очевидно. Это Пульхр.
— Почему Пульхр?
— Потому что он человек такой. Тот, кого важные птицы посылают, когда им надо кого-то прибить. Это было в Галлии и, уверен, продолжалось с тех пор постоянно. Одни боги знают, сколько людей погибло от его рук.
— Макрон, это лишь предположение. У нас нет доказательств.
— Поверь мне, это сделал Пульхр. Если не он, то кто? Скажи.
Катон задумался. Звучит логично. Пульхр мог действовать по приказу. Того, кому было необходимо, чтобы прокуратор был мертв. Есть, конечно, и вероятность того, что кто-то пробрался в комнату, надеясь что-нибудь украсть ценное, и разбудил прокуратора. Если так, то ведь было темно, и вор мог спокойно сбежать, и никто не узнал бы его. Нет, кто бы ни убил Непона, он сделал это преднамеренно. Имея на то причину. Воможно, Макрон прав, и это сделал Пульхр, которого кто-то нанял для этого. Если так, кому нужно, чтобы прокуратор был мертв? И почему?
Макрон глядел на него, тоже раздумывая. И заговорил первым:
— Пульхра послали убить его. Именно поэтому Пульхр оказался с нами. Именно поэтому его выбрали для этого похода. А кто его выбрал? Эта гадина Вителлий, вот кто. Ты всерьез думаешь, что тут нет никакой связи? Вопрос лишь в том, зачем Вителлию нужно, чтобы Непон замолчал.
Катон снова задумался.
— Что он мог знать, что было бы настолько важно, чтобы убивать его, не дав ему рассказать? Он торчал на руднике, в заднице мира. Вдалеке от властных интриг Рима… так что это наверняка имеет отношение к руднику. Но какое?
Макрон поглядел на Непона и пожал плечами.
— Понятия не имею. Но это наверняка имеет отношение к серебру. В конце концов, что еще есть тут, в этой забытой богами дыре?
Их прервал топот ног и крик в коридоре. После стука дверь распахнулась, и вбежал гвардеец, переводя дыхание. Отдал честь.
