был полон сил, быстр и сообразителен. От четкости восприятия Катона будут зависеть человеческие жизни. Так что он не стал будить Катона и сам отправился спать в другую комнату, отведенную для центурионов. Свободные от несения службы уже спали, громко храпя. Макрон разделся в темноте и улегся на кровать. Положил руки под голову, раздумывая, что за темный дух окутал его друга после того как он лишился жены. Потом мысли его смешались, и Макрон тоже уснул, и его громкий храп присоединился к нестройной какофонии остальных.
— Командир! Вставай!
Катон почувствовал, что его трясут за плечо, сначала легонько, а потом сильнее, когда он не проснулся сразу. Моргнув, открыл глаза и сразу же пожалел об этом. В окно, выходящее в сад, лился яркий свет. Прищурившись, он разглядел лицо хирурга, бледное и встревоженное.
— Что… что такое?
— Больной, командир. Прокуратор Непон.
— Что с ним?
— Он мертв, командир. Уже окоченел, когда я пришел его проведать только что.
— Мертв?
Катон мгновенно сел и спустил ноги с кровати. Он был в ярости на себя оттого, что позволил себе уснуть, не дав приказ разбудить его до рассвета. Опасался, что это создаст ему образ слабого и изнеженного, разрушит его репутацию крутого и хладнокровного аскетичного командира, служащего лучшим примером для подчиненных. Он протер глаза.
— Что случилось?
Хирург покачал головой.
— С ним все в порядке было, когда я вечером его осматривал. Спал спокойно. Не было причин думать, что что-то может случиться. А теперь…
— Пошли.
Катон двинулся к двери босиком, вышел в коридор и зашагал к спальне прокуратора. Дверь в спальню была открыта, и у кровати стоял один из помощников хирурга, с беспомощным видом. Непон лежал на спине, одна рука откинулась в сторону, другая лежала на животе. Его глаза были широко открыты и глядели в потолок, рот тоже был открыт, и из него торчал высунутый язык. Оглядев его, Катон наклонился и поднес ухо ко рту прокуратора. Дыхания не было. Он прижал ухо к груди и не услышал биения сердца. Кожа прокуратора была холодной, такой, какая бывает у человека, умершего несколько часов назад.
Катон сделал шаг назад.
— Когда ты последний раз к нему заходил?
— За час до полуночи. Во время последнего обхода, а потом спать лег, командир.
— Понял.
Катон поглядел на помощника.
— Найди центуриона Макрона и приведи его сюда немедленно.
Помощник отдал честь и выбежал из комнаты.
— Как считаешь, какова причина смерти? — спросил Катон. — Он умер от ран?
Хирург потер щеку.
— Не знаю, командир, как такое могло случиться. Он поправлялся с того момента, как мы спасли его. Я вправил ему кости на ногах, обработал раны. Признаков кровотечения нет. По крайней мере такого, от которого можно умереть. И лихорадки у него не было. Я сделал все, что мог, и был уверен, что у него все шансы поправиться. Если не считать, конечно, искалеченных ног. Я не понимаю, как что-либо из моих действий могло привести к его смерти, командир.
— Успокойся, я тебя не виню. Мне просто необходимо знать твое мнение о причине его смерти.
— Командир, иногда люди умирают, несмотря на все мои старания. Безо всяких видимых причин. Просто сердце останавливается. В конце концов, учитывая, что пришлось пережить Непону, такую возможность тоже нельзя исключать.
Катон задумался и тряхнул головой.
— Я в это не верю. Он был в хорошем самочувствии, когда я с ним разговаривал. И я уверен, что ты умеешь ухаживать за больными. Так что…
Хирург поглядел на него, на мгновение прикусив губу.
— Так что же ты предполагаешь, командир? Что он убит? Кто же мог сделать такое?
— В самом деле, кто? — сказал Катон, вздыхая. Наиболее очевидными претендентами были бы те, кого он предал, сдав рудник Искербелу. Но все они мертвы, кроме троих телохранителей прокуратора. Пастерикс не скрывал своего презрения по отношению к действиям Непона, но не было похоже на то, что он готов убить его.
— Командир, вызывал?
Катон обернулся и увидел, что в комнату вошел Макрон, одетый и в короткой кольчуге. Показал на тело.
