Он двинулся вверх по склону и вышел на дорогу, ведущую в лагерь, в ярости на самого себя за это «мы», когда совершенно очевидно надо было сказать «я». Но его друг прав, что предостерег его, рекомендуя не доверять Пульхру. Однако сейчас ситуация такова, что Катону надо сосредоточиться на главной задаче — обороне рудника. Ему нужен каждый, и в столь сложной ситуации он не может пренебрегать такими ветеранами, как Пульхр. Нельзя, чтобы подозрения Макрона помешали их профессиональным отношениям как командиров когорты, равно как и подвергли сомнению его собственный авторитет. Катону было очень больно оттого, что ему пришлось осадить друга, но иначе нельзя, сказал он себе. Опять же, снова пришли в голову мысли насчет того, почему Вителлий столь странно подобрал командиров для этой операции в Тарраконской Испании. Легат знал о конфликте между Катоном и Пульхром с самого начала. Не стало ли это причиной выбора? Если так, то должен быть какой-то тайный замысел в том, что Пульхр оказался здесь. Пока что Катон не мог понять, в чем он заключается. У него и так хватало, о чем думать, по уши.
Макрон послушно шел следом, сильно переживая по поводу нежелания его друга остерегаться Пульхра. Пусть этот человек и справляется со своими обязанностями, но Макрон не мог заставить себя поверить в то, что с их прошлой встречи Пульхр изменился. Есть такие люди, характер которых не меняется, будь они добрые или злые. И Макрон был уверен, что Пульхр именно таков. Следовательно, пока ему дозволено жить, он представляет опасность и для него, и для Катона.
Катон прошел поперек дороги, уперев руки в бедра, там, где она выходила на карниз, на котором разместился лагерь.
— Я бы сказал, футов двадцать. Очень узкий фронт.
Он повернулся, показывая на полосу земли между обрывом и домом прокуратора.
— Если мы продлим стену в ту сторону, то сможем кидать в бунтовщиков камни и дротики по их правому флангу.
Макрон кивнул. Идеальная позиция. Врагу придется подниматься вверх по дороге под обстрелом с фланга, не имея возможности защититься. В ряд они смогут выстроить человек восемь, не больше. А те, кто окажется ниже, будут ждать возможности вступить в бой, стоя под обстрелом. Такую позицию можно удерживать с достаточно малым количеством воинов против целой армии. По крайней мере, некоторое время. Как показал опыт спартанцев в Фермопилах.
— Главное будет в том, чтобы организованно отступить от одной стены к другой, — продолжил Катон. — Придется очень точно рассчитывать время.
— Если кто с этим и справится, командир, так это гвардейцы. Они хорошие воины.
Катон искоса поглядел на него.
— Не хуже парней из Второго легиона?
— Ребят из Второго легиона мало с кем можно сравнивать, командир.
Катон рассмеялся.
— Хорошо сказано. Возможно, это даже так.
Длинные тени накрыли лагерь, солнце садилось за горы. Через час стемнеет, прикинул Катон.
— Составлю-ка я распорядок стражи и пароли на ночные караулы. Первой будет твоя центурия, так что иди и снимай их с работ. Пусть поедят. Увидимся позже.
— Есть, командир, — ответил Макрон, отдавая честь, и пошел вниз по дороге. Катон пошел ко входу в дом прокуратора, который теперь служил штабом когорты. При обычном распорядке ему сейчас полагалось бы заняться документами, ознакомиться со сводками по личному составу и дисциплинарным взысканиям, отчетам по снаряжению, увольнительными, рекомендациями по повышению в звании и прочим, что входило в обязанности командира когорты. Но в этом был плюс нахождения в действующей армии, то, что не требовалось заниматься всякой волокитой.
Сев за стол, Катон приказал принести еды и разведенного вина и занялся назначением караулов на ночь и паролями. На мгновение задумался и написал на восковой табличке: «Они не пройдут». Вполне уместно, это напомнит воинам о том, что им предстоит сделать в ближайшие дни. Метелл принес ему немного еды, хлеба и вяленого мяса и чаши вина. Отложив табличку и стилос, Катон принялся с жадностью есть. Насытившись, он пошел в одну из спален с выходом в сад. Уже наступила ночь, небо было безоблачным, и Катон на мгновение остановился на пороге, глядя на холодную безмятежность звезд.
Такая же ночь, как те, что он разделил с Юлией в осажденной Пальмире. Скоро он снова окажется в осаде, но на этот раз рядом не будет Юлии, чтобы разделить с ним радость того, что он жив и любим, перед лицом неизбежной смерти. Вместо этого он чувствовал холод в сердце и одиночество, а его разум был занят военными делами.
Он подготовил рудник к обороне, сделал все, что нужно. Как и Макрон, он был уверен в боевых качествах гвардейцев, зная, что в предстоящем сражении они оправдают свое звание.
Войдя в спальню, Катон сел на угол кровати и развязал калиги, а потом плюхнулся на набитый конским волосом матрас. Боль в мышцах начала уходить, на смену ей пришли тепло и расслабление, и он заснул, даже не успев понять, что засыпает. Спустя мгновение он уже храпел. Таким его и застал Макрон, когда над рудником прозвучал первый сигнал к смене караула. Сначала он хотел было разбудить друга, но потом решил, что докладывать не о чем. За стеной, в развалинах поселения, стояла тишина. «Пусть парень отдохнет», — решил Макрон. В ближайшие дни когорте потребуется, чтобы ее командир
