— Где держат пленных? — спросил Катон.
— В лагере. В доме прокуратора, говорит.
— Где именно?
Цимбер задал вопрос пленнику.
— В задней части виллы, в помещении для рабов.
— Ты знаешь планировку дома?
— Помню, — ответил Цимбер, кивая.
— Хорошо.
Катон вернулся к допросу.
— Куда отправился Искербел?
Пленный заговорил очень быстро.
— Говорит, что Искербел и его люди взяли все, что им нужно, и отправились освобождать рабов на других рудниках. Не знает, куда именно. Он был пьян, и его оставили тут.
— Уверен, он не просыхал с того самого момента, — сказал Катон, наклоняясь и пристально глядя на пленника. — Спроси, как его имя.
— Базик, командир.
— Хорошо, спроси Базика, забрали ли бунтовщики с собой слитки, когда ушли с рудника.
Пленник поглядел на него с искренним недоумением, когда Цимбер перевел вопрос. Что-то пробормотал и потряс головой.
— Говорит, что ничего не знает о слитках.
Катон прищурился, жестко глядя на пленника. Тот мгновение смотрел ему в глаза и отвел взгляд.
— Я ему не верю…
Положив кинжал на стол, префект протянул руку и взял кляп. Заткнув рот Базику, он крепко завязал полоски ткани у него на затылке, а затем поднес кинжал к лицу пленника. Базик вздрогнул.
— Я тебе говорил, что будет, если ты мне солжешь, — прорычал Катон. — Гляди же.
Схватив связанные руки Базика, он прижал их к столу левой рукой, а затем приставил лезвие кинжала к мизинцу пленника чуть ниже сустава. И резанул. Базик начал корчиться и попытался кричать от боли, но из-под кляпа вырвался лишь приглушенный визг. Лезвие дошло до кости. Катон нажал сильнее и начал пилить. Кость сломалась с глухим хрустом, и палец отскочил в сторону. Из раны хлынула кровь, у пленника закатились глаза и дернулась грудь. По краям кляпа брызнула рвота.
— Твою мать, — тихо выругался Катон, положив кинжал, и поспешно развязал кляп. Рвота хлынула изо рта пленника, его тело затряслось от кашля. Катон опрокинул его на бок и дождался, пока прекратится рвота. Базик судорожно дышал, стиснув зубы. Катон вспомнил мертвую девушку из борделя, и ее образ лишил его какой-либо жалости к пленнику.
— Скажи ему, что в следующий раз большой палец отрежу. Потом остальные, а напоследок член ему отрежу.
Лицо пленника перекосилось от боли и страха, но он сумел поглядеть в глаза Катону и глубоко вдохнул, прежде чем ответить.
— Клянется, что говорил правду. Ничего не знает о слитках. Работал в тоннелях, никогда не разговаривал с плавильщиками. Ничего не знает, что стало с серебром. Когда Искербел и его люди уходили, они ничего с собой не взяли. Клянется жизнью своих родных, что говорит правду. Умоляет тебя больше не резать его.
Катон мгновение смотрел на пленника, внимательно рассматривая выражение лица и глаз и пытаясь уловить признаки неискренности.
— Хорошо, я ему верю…
Базик понял смысл слов римлянина и обмяк, немного успокоившись.
— Сколько человек Искербел оставил охранять рудник и заложников?
— Двадцать человек и столько же рабов, которые остались, чтобы грабить поселение.
— Таких же, как он, а? Грабителей, убийц и насильников, — сказал Катон и плюнул в пленника. А затем рассказал Цимберу о том, что увидел.
— Можешь быть уверен, они точно так же поступили с твоими друзьями и родными в Астурике. Тебе стоит подумать об этом прежде, чем умолять меня бежать в Тарракон, поджав хвост. Будь я на твоем месте, Цимбер, я бы не успокоился, пока бы не отомстил тем, кто убил моих родных. Не считал бы себя мужчиной, если бы сбежал, не воспользовавшись шансом отомстить.
Он помолчал, давая время Цимберу осознать его слова, вытер кинжал о край туники Базика, а затем убрал его в ножны.
— Я закончил. Он в твоей власти.
Взяв кляп, Катон снова сунул его в рот пленнику и вышел.
Макрон стоял у двери, слегка приоткрыв ее и поглядывая наружу. Обернулся, услышав стук подошв Катона по каменному полу.
— Что-нибудь из него вытянул?
