взял лежащего без сознания бунтовщика под руки и усадил. Уперся ему плечом в живот и, с силой выдохнув, встал. Бунтовщик лежал у него на плече, будто куль ткани. Спустя мгновение Катон вышел на улицу.
Макрон с удивлением поглядел на него.
— А ты не стал времени терять. Как ты его добыл?
— Едва о него не споткнулся. Давай быстрее отсюда.
— И что с ним будем делать? Хочешь его тащить до позиций когорты?
— Вряд ли. Просто найдем укромное место на краю поселения, зададим пару вопросов. Иди первый. Цимбер, прикрываешь сзади.
Они пошли по улице, прочь от площади, той же дорогой, как и пришли. Когда голоса пьяных бунтовщиков за спиной стихли, Макрон принялся искать место, где можно будет допросить пленного. Катон с трудом нес свой груз, но пару раз обернулся, чтобы убедиться, что Цимбер делает то, что ему приказали. Проводник шел, обнажив меч, но даже не пытался скрывать страх, будто ожидая, что бунтовщики в любой момент могут броситься за ними в погоню.
— Цимбер, парень, во имя Юпитера, держи себя в руках, — яростно прошептал Катон. — Ты скорее себя или меня этим мечом поранишь. Убери, пока не поймешь, что надо защищаться.
— Есть, командир, — ответил Цимбер и, оглянувшись, нерешительно убрал меч в ножны.
Миновав угол, Катон увидел Макрона на пороге дома на краю поселения.
— Подойдет, — тихо сказал тот, когда префект подошел ближе. — Есть хорошая комната без окон.
Отойдя в сторону, он пропустил Катона с пленником на плече, а затем и Цимбера. Оглядел улицу, убеждаясь в том, что их не побеспокоят, и нырнул в дом, аккуратно закрывая за собой дверь и задвигая засов.
Катон понял, что они оказались в лавке торговца тканью. На полках лежали свернутые в рулоны шерстяные и льняные ткани, некоторые лежали на полу, кучами.
— Сюда, — сказал Макрон, показывая на дверь, которая вела в небольшой дворик позади лавки. Едва больше комнаты, он выглядел так, будто у владельца было желание обставить все в римском стиле, но не хватало возможностей. Посреди дворика стоял простенький деревянный стол, вокруг которого стояли табуреты. Места было немного, но вполне достаточно для естественного освещения.
Катон скинул пленника на стол. Тот вздрогнул и моргнул, щурясь от идущего сверху света. Пришел в себя и с тревогой огляделся. Увидев римлян, задергался недолго, а затем перевалился на бок, тяжело дыша сквозь кляп во рту.
Катон махнул рукой Макрону.
— Проследи за обстановкой на улице, пока я с ним разберусь.
Кивнув, его друг вышел.
Катон поглядел на пленника.
— Говоришь на латыни?
Пленник не среагировал, и Катон решил попробовать еще раз.
— Латынь?.. Греческий?
При слове «греческий» пленник кивнул.
Катон повернулся к Цимберу.
— Тогда ты переводи. Скажи ему, что я задам несколько вопросов. И хочу, чтобы он ответил честно. Если он попытается меня дурачить, я это пойму, и ему будет плохо.
Катон достал кинжал и поднял вверх, так, чтобы лучи солнца заблестели на полированной стали хорошо заточенного лезвия.
— Буду резать его по кусочкам каждый раз, как он солжет. Если попытается звать на помощь, заткну рот кляпом и продолжу резать.
Цимбер перевел все сказаное на греческий, и пленник попытался отползти от Катона. Затем Катон вытащил кляп и стал над ним. Цимбер стоял с другой стороны стола.
— Давай начнем. Я хочу знать, что именно тут произошло. Как давно бунтовщики захватили это место? Сколько их тут было и сколько осталось?
Цимбер перевел вопросы, и пленный ответил. Проводник поглядел на Катона.
— Говорит, что они пришли пять дней назад. Ночью. Захватили поселение, потом капитулировал гарнизон рудника. Потом они освободили рабов. Те, кто хотел этого, присоединились к восставшим, остальным разрешили идти куда им вздумается. Ответил, что не знает, сколько их было. Очень много.
Катон кивнул. Селяне часто не знали сложных чисел, как и сложных слов. Любое количество, выходящее за пределы их скудного опыта, обозначалось как «много». В данном случае «много» могло означать и несколько сотен, и несколько тысяч.
— Их возглавлял сам Искербел, — продолжил Цимбер. — Все рабы смотрели, как резали глотки воинам гарнизона, большинству. И им, и тем, кто жил в поселении. Искербел оставил в живых прокуратора и еще пару человек в качестве заложников, чтобы потом можно было потребовать за них выкуп у губернатора.
