от страшного крика. Сначала кричала не она, не долго, но только до того, как ее глаза открылись. Теперь кричали обе – и она, и Тори. Да-да – Тори! И обе как по команде замолчали, уставившись с ненавистью, каждая на свою копию.
«Ты зашла не туда, срочно возвращайся». – Голос расстроенной Матильды затихал где-то вдалеке, там, откуда Вики с таким трудом вырвалась. Вырвалась, чтобы влипнуть в зеркальную поверхность, как муха в смолу.
Тори стояла, замерев с расческой в руке, перед зеркалом в ванной. Причесывалась она перед ним только лишь по старой привычке. Королева витчхантеров не видела своего отражения с момента просветления в Выборге. Еще секунду назад настенное зеркало ванной комнаты было привычно пусто. А теперь оттуда на нее пялилось ее карикатурное изображение. Измученное лицо с белыми искусанными губами, седая прядь в волосах, заплаканные покрасневшие глаза с потухшей где-то глубоко внутри синевой.
Вики впервые видела Тори, не будучи в ее голове. Теперь она знала, что это не сон. Только, как ни старалась, не могла выйти к ней из зеркальной поверхности. Зато наконец-то могла с ней побеседовать. Но первой заговорила Тори. И вовсе не с ней.
– Ты тоже это видишь, Создатель дешевых фокусов? Толстый обманщик! И как же мне тебе теперь верить? Ты обещал, что мое отражение исчезнет навсегда вместе с засвеченным негативом? Так почему эта жалкая сущность по имени Вики вернулась? Мало мне совести, так ко мне вернулись доброта и глупость. Может, еще и любовь к предателю Анжело вернется?
– Так, значит, это я негатив? Круто! – ответила на тираду смешком Вики из зеркала. – Эй, может, хватит разговаривать со своей тупой головой? Поговори уже, наконец, со мной по душам. Чем тебе насолил ангел смерти? Никак не могу вспомнить. Ах, да, вспоминать-то нечего, если только твой новый дружок, живущий в твоей голове, не наврал тебе с три короба.
Тори скорчила презрительную рожу, но соблаговолила ответить:
– Уверена? Анжело, влюбив в себя меня или тебя, как тебе больше нравится, поставил мне на палец датчик в виде кольца, чтобы быть в курсе всех моих передвижений. Окольцевал редкую птицу по приказу хозяев. Ну и заодно украл самое дорогое – мои искренние чувства. Только и всего. А любви там и в помине не было. Он предал меня и забрал с собой единственного верного мне человека. Так что красавчик Анжело – профессионал-соблазнитель, продажный агент Древних, которые, похоже, хорошенько промыли тебе мозги!
– У меня хотя бы есть мозги. И сердце. И я не предаю своих друзей и близких.
– Ой-ой-ой! – Тори состроила гримасу, в которой попыталась соединить презрение, сарказм и пафос. – Уйди, видение. Я против раздвоения личности. Виктория Адамс может быть только одна – и это я. Когда мы разберемся с Древними, я уничтожу всех магов, и между мной и моим Создателем никого не будет. Пусть лелеет свой новый Порядок, а я получу весь этот мир в безраздельное пользование. Магия – это я. А ты всего лишь моя прошлая оболочка. Я вылезла из тебя, как бабочка из куколки, и упорхнула. Исчезни, моя забытая куколка!
– Ты не магия! Ты обозленная на весь мир девочка с разбитым обугленным сердцем, которое фокусник заменил на бездушный механизм. Ты – мои страдания и сомнения, постыдные желания, боль, комплексы и слезы, отлитые в пули. Ты – мой негатив, похищенный злым колдуном-факиром, возомнившим себя Создателем. Но он не может создать ничего, кроме еще одной иллюзии.
Вот только не надо всего этого нытья, самокопания и психоаналитики. Оставь их себе, Вики. Все это в прошлом, с которым я навсегда попрощалась, как и с тобой. У меня все прекрасно. За Цоя я Любе отомстила. Все витчхантеры Петербурга уже присягнули мне. Еретики мертвы. Предатели-родители и Ваня – мои заложники. Скоро весь мир ляжет к моим ногам. Да и, кстати, Федди ничем не хуже Анжело.
– Даже слушать это не хочу! – Вики попыталась ударить по зеркалу кулаком, и оно пошло волнами, размывая ее изображение.
– Вот и проваливай. И если еще раз появишься, убью заложников. – Тори решила подтвердить свою угрозу действием и злобно сверкнула глазами. Этого хватило, чтобы огромное старинное зеркало расплавилось и оплыло жидким стеклом и серебром амальгамы на мраморный пол, распространяя по комнате ядовитые пары ртути и оголив ровную кладку кирпичной стены башни Пеля.
– Ненавижу зеркала! – истерично прокричала Тори и спешно покинула ванную комнату.
Вики снова оказалась в полной темноте и тишине. Она слышала сейчас только стук своего бешено колотящегося сердца. Значит, она жива. Ей не удалось найти себя, зато удалось получить еще одну порцию негатива. Новая волна жалости к себе накатила, сменив волну злобы на Тори, как только она вспомнила о той Вики, что сейчас лежит в палате и ждет решения врачей. Она так четко увидела свою побритую наголо голову, безвольно откинутую на белую подушку, что чуть не захлебнулась слезами. Но каким-то чудом вынырнула и теперь плыла по реке жалости. Сначала ей было жалко только себя, но вскоре ее жалость переключилась на родных. Она вспомнила, как убивались над ней Ма-Маша и Люба, как плакал отец, и Вики заревела в голос, пополняя и без того полноводную реку. Простите меня, я так подвела вас всех – глупая, вздорная, сумасбродная девчонка. А когда она вспомнила, как бросилась к окну этой ночью, к жалости добавился стыд. Всеобъемлющая жалость, жгучий стыд, щемящая тоска обернули ее плотным саваном, лишая последних сил. Она уже не плыла. Она тонула. Но смогла пересилить себя.
«Да что ж это такое со мной, что я творю? – испугалась и одновременно разозлилась Вики. – Я упиваюсь жалостью к себе, а эта чертова Тори даже не знает такого слова. Мои родители и Ваня у нее в заложниках, а я сдалась и застряла в небытии. Я подвела их, и я должна все исправить. Должна! Я обязана вернуться и остановить безумного Создателя и его королеву. Обязана! Отец, Ма-Маша и Ваня – это и есть мой мир, и я должна его спасти. Спасти! Нужно искать себя, а не исходить на слезы. Тори не плачет, она убьет их, если я не приду на помощь!»
