– Нет, в конце беседы я данной мне ПДУАП властью прикажу тебе поменять на «Иззи» все административные пароли и перепрограммировать ключи.
– Ого! – воскликнул Стив. – Так, может быть, тебе с этим к Спенсеру? В штатном расписании он выше меня.
– Штатное расписание мне известно, – возразил Маркус. – Согласно ПДУАП я имею право его менять.
– О каком ПДУАП ты все время говоришь?
– Сал потом тебе объяснит. Пока что лучше не будем тратить время на подробности. Существенно здесь то, что речь идет о твоей лояльности, о том, кому и чему ты верен. Я полагаю, что Спенсер чрезвычайно лоялен правительству, оставшемуся на Земле, и не хочу ставить его сейчас перед тяжким выбором. Либо он присоединится к нам позднее, либо нет. Ты, как мне кажется, от него отличаешься. Фактически я предлагаю тебе сейчас присягнуть на верность Облачному Ковчегу и больше никому, будь то Вашингтон или Хьюстон. И, как следствие, признать над собой власть того, кто руководит Облачным Ковчегом. В данном случае – мою.
– Годится.
– Ты должен над этим хорошенько поразмыслить, Стив, а не просто ответить «годится».
– Я над этим не первый день размышляю. И хочу предупредить, что в системах могут быть закладки. Я могу поменять пароли к тем программам, о которых знаю. Те, о которых мне неизвестно – совершенно отдельная проблема.
– Значит, будем держать ухо востро.
Дюб даже близко не представлял себе, сколько раз в жизни ему случалось заметить на небе ватный клочок облачка, а несколько часов спустя обнаружить, что солнце полностью скрылось за пеленой туч. Подобные явления происходят медленно, и сознание неспособно зарегистрировать их как единое целое. Нечто похожее произошло с тучей лунных осколков, провисевшей в небе семьсот дней, на исходе А+1.335. Позже, когда видеозапись станут смотреть в ускоренном режиме, в котором произошедшие за день изменения спрессуются в одну минуту, все будет похоже на взрыв. Или, скорей, на эпидемию взрывов. На внимательном, покадровом просмотре видео будет заметно, как она распространяется вслед за Шаром номер восемь с одного конца тучи на другой. Подобно частице в пузырьковой камере сам астероид был бы невидим, если бы не его след. Еще несколько месяцев назад он мог бы пройти сквозь тучу, ничего не задев, но сейчас плотность осколков возросла настолько, что столкновений было не избежать. По очень грубым статистическим прикидкам Дюба выходило, что их было десять плюс-минус пять. Не так много, учитывая, что туча состояла из миллионов камней, однако достаточно, чтобы система, застывшая в неустойчивом равновесии на грани экспоненциального взрыва, свалилась за эту грань. Там, где проходил астероид, вспыхивали Белые Небеса. Туча расплывалась причудливыми узорами, словно сливки в чашке кофе, распространяясь во все стороны и бледнея, хотя внутри нее тут и там возникали новые вспышки – камни, выброшенные в стороны первыми столкновениями, тоже соударялись и запускали цепные реакции меньших масштабов. Кое-где туча приобрела ячеистую структуру – круги взрывных волн, распространяясь, сталкивались с другими, образуя белую кружевную пену. Во всем была строгая монохромная красота. Огня не было, только холодный свет Солнца, отраженный от обломков. Огонь появится позднее, когда осколки начнут входить в атмосферу, и тогда его будет более чем достаточно. Но пока что конец света представлял собой фрактальный цветок из пыли и гравия, апокалипсис в песчаном карьере.
Кто-то заметил Дюбу:
– Ты прямо в точку попал, назвав это Белыми Небесами.
– Приятно оказаться правым, но не в данном случае, – горько откликнулся он.
Скорость фрагментации болидов уже через несколько часов после появления Шара номер восемь вышла за рамки всех мыслимых пределов, так что Дюб перестал за ней следить. В любом случае число сейчас вряд ли было верным. Оно было лишь оценкой, которую консорциум обсерваторий делал на основе наблюдений за количеством исходящего от обломков света и его распределением. А все предположения, на основе которых велись вычисления, больше не соответствовали действительности.
Дюб пытался наводить оптический телескоп туда, где должны были находиться ПК1, ПК2 и Расщелина – крупные, богатые железом потомки Персиковой Косточки, – но не мог рассмотреть ничего, кроме отдельных неоднородностей в плотности тучи, предположительно порождаемых камнями, которые разбивались на мелкие кусочки о темную металлическую поверхность. Дюб не знал, увидит ли снова эти гигантские скалы.
Визуальная картинка Луны в небесах, позволяющая прикинуть ее прежний размер, уже почти стерлась у него из памяти, так что он не мог оценить, насколько по сравнению с ней выросла туча. Разумеется, данные для вычислений можно было найти в справочниках. Только числа его не особенно волновали. Иногда Луна выглядела огромной, иногда – совсем крошечной, в зависимости от того, насколько близко она была к горизонту, а также от чисто психологических и эстетических факторов. За редким исключением для всех, кто находился сейчас на ночной стороне Земли, только эти факторы и имели значение. Дюб хотел знать, насколько большой туча кажется людям внизу, что
Как и большинство, он составил список всех, с кем хотел бы попрощаться, потом безжалостно вычеркнул девяносто процентов имен, поскольку понимал, что на каждого времени не хватит. В последние месяцы на Земле он лично встретился и распрощался с кем необходимо. С орбиты он попрощался со всеми
