они перемещаются под водой, у них должно быть что-то наподобие водолазных колоколов.
Кожа пингера была безволосая, гладкая и блестящая. Первичных половых признаков не видно. Может, женщина? Но и грудей тоже нет. А ведь едва ли пингеры за пять тысяч лет перестали быть млекопитающими.
За спиной у первого пингера вынырнул шарообразный объект, который, как оказалось, держался на шее, переходившей в пару покатых плеч. У этой пингерши были груди. За ней шла еще одна похожая.
Когда предводитель вышел на мелководье, форма его тела стала понятнее: округлая и вытянутая, как артиллерийский снаряд. Тэ он почему-то казался похожим на толстяка. В каком-то смысле он действительно был толстый, как выдра или морской котик: под туго натянутой кожей скрывался слой подкожного жира. При этом, однако, ничего не свисало и не тряслось. По манере двигаться было видно, что под гладкой «курткой» из жира скрывается мощная мускулатура. По сути, пингер был голый, но закутанный в что-то среднее между сетью и упряжью. Она застегивалась у него на торсе, и с нее свисали прибамбасы явно высокотехнологичного происхождения. Поначалу пингеры казались черными, но, когда они вышли из воды, стало ясно, что кожа у них темно-серая, по бокам идут светлые серовато-зеленые пятна, а живот светлее, чем спина.
Тэ не любил пялиться, но удержаться не мог. Между ног у пингеров ничего не было, только концентрические складки кожи, под которыми наверняка скрывался вполне обыкновенный набор гениталий. Обнажали их, видимо, только в подходящей ситуации.
Пингеры все приближались, и уже можно было разглядеть их лица. Черепа под кожей, скорее всего, выглядели так же, как и у землян. Глаза, уши и ноздри защищали мышечные складки, находившиеся в постоянном движении. Аналогия Сонар-Таможни про волков и пуделей, пусть и грубая, в целом соответствовала действительности. Пингеры соотносились с людьми, как бульдог с борзой. Вроде бы все то же, но сразу не разберешь.
Тэ обернулся к Эйнштейну и Сонар. Они, понятное дело, во все глаза таращились на пингеров.
– Эйнштейн, – позвал он, затем громче: – Эйнштейн!
Парень вздрогнул и чуть не упал в воду, затем заметил Тэ.
– Отдать? – прошептал он одними губами, указывая подбородком на прямоугольник, который сжимал в руках.
– Нет, держи сам. Ты – потомок Айви.
– Пора?
– Пора.
Эйнштейн схватил прямоугольник за нижние углы и поднял высоко над головой, чтобы приближающиеся гости лучше его видели.
Это была фотография, напечатанная на листе формата А2. Любой орбитер с ходу бы узнал ее. Это было историческое изображение из Эпоса: последний снимок, который Кэл Бланкеншип, жених Евы Айви, отправил ей из рубки своей подлодки за мгновение до того, как закрыть люк и погрузиться, спасаясь от первого залпа Каменного Ливня. Основную часть снимка занимали две окружности: открытый люк, в котором виднелось небо, уже разрезанное надвое огненным следом болида, а вокруг него, ближе к камере, – кольцо с пальца Кэла.
Вопрос в том, смогут ли потомки Кэла узнать это изображение. Складки на лице главного пингера раскрылись, его серые глаза стали как будто больше, а из щелей по бокам вылезли почти человеческие уши, только поменьше и не такие оттопыренные. Он остановился по колено в воде. Остальные двое встали по бокам. Все трое смотрели на фото, которое паренек-айвинец дрожащими руками держал высоко над головой. В ушах у Тэ зазвенело от пронзительных звуков, в которых почти угадывались английские слова. Пингеры разговаривали, поворачиваясь лицом друг к другу и сопровождая речь акцентированными жестами. Конечно же, люди, которые провели столько поколений под водой, должны хорошо уметь общаться руками.
Женщина-пингер что-то заверещала, привлекая внимание спутников. Тэ не разбирал слов, но по тону голоса и жестам было понятно: «Замолчите. Слушайте. Я знаю, что это».
Она подняла продолговатую левую ладонь перед собой. Пальцы у нее были толстые и соединены тонкими перепонками. Правой рукой она захватила безымянный палец левой и изобразила, как будто снимает воображаемое кольцо. Затем подняла его над головой, подняла левую руку к лицу и сделала движение указательным пальцем, как если бы нажимала на кнопку фотоаппарата.
Кэт-три ущипнула себя, чтобы убедиться: ей не чудится. Она катилась со склона прямо на заднице, беспокоясь, как бы не спугнуть пингеров резким движением. Бард добрался до нижнего лагеря быстрее и положил сержант-майора Юрова на спальный мешок. Сперо тут же поставил капельницу. Белед связывал запястья и лодыжки беспомощного красного неондертала пластиковыми хомутами.
Кэт дошла до пляжа, стараясь не попасть в кадр Кантабриджии-пять, которая вела репортаж, и не мешать Арджуну, который смотрел перед собой и что-то наговаривал в свой одр.
Еще несколько пингеров вышли на мелководье. Один из них – мужчина, экипированный серьезней остальных, – подошел к Тэ и, видимо, попытался с ним заговорить. Тот улыбался, но то и дело качал головой, прижимая ладонь к уху. Пингер осторожно взял Тэ за запястье и его пальцами ущипнул черный материал его сухого гидрокостюма. Тэ в ответ ущипнул пингера за блестящую руку. Оба рассмеялись. Зубы у пингера были белые и острые, как у акулы.
Первые три пингера поднялись на островок и изучали снимок, который Эйнштейн держал перед собой, как щит и как знак доброй воли. Сонар-Таможня, у которой руки были свободны, растерянно смотрела на женщину-пингера. Та вдруг шагнула вперед и обняла ее.
Кантабриджия-пять довольно переглянулась с Ека Арджуном и подняла голову к небу.
