А это кисонька Лена развлекается… Прокачана по самое не балуй – чувствую, не только Плащ с ней пообщался, не только…
По тылам моего воинства она прошлась легко, играючи, наверняка еще только осваивалась с новыми умениями: отец цел, Леденец тоже, Горгоне прилетело маленько, но не смертельно, полежит под капельницей – оклемается…
А вот бабуиновцами кисонька занялась уже всерьез, в полную силу, освоившись с новыми умениями. Ее знаменитого тумана сейчас на Садовой нет, улица чиста, заодно и весь обычный туман Лена куда-то подевала… Зато по обеим сторонам улицы тянутся вверх две вертикальные клубящиеся стены – словно два фронта грозовых туч, только тучи те сошли с ума и перепутали вертикаль с горизонталью.
Пространство между этими двумя стенами регулярно прошивают молнии.
Не просто так, разумеется, ими Лена последовательно и целенаправленно крушит обезьяно-жабье отродье. Ба-бах! – вспышка, удар – и нет огневой точки на крыше. После паузы снова: ба-бах! – и нет другой… Сильна, чертовка.
Она отходит, отступает в сторону Сенной – но это никакое не бегство, именно целенаправленный отход с уничтожением всех, преграждающих ей путь.
Любопытно, что Андрей, похоже, далеко не в восторге от вновь прорезавшихся умений подруги. Он попросту драпает со всех ног от того непотребства, что творит сейчас Лена, он уже неподалеку от меня, пересекает Апраксин переулок. Эх ты, мозгляк трусливый, даже Плащу ты не потребовался…
Юзая новые способности, замечаю два интересных момента. Во-первых, знакомых людей я узнаю безошибочно («собачья» аналогия работает и тут, пса даже пластической операцией лица не обманешь, он на лицо не смотрит, но запах знакомого человека отличит среди тысяч других). Во-вторых, кое-каких знакомцев – Плаща, Марианны, Шляпника, Светлячка и даже Жужи – словно бы и нет ни в ближних окрестностях, ни в дальних.
Понятно… Демоверсию мне подсунули, с ограниченным числом опций (и, подозреваю, на очень ограниченное время). Чтобы клиент мог восхититься, прельститься и решиться на покупку, а вот навредить чтоб ничем не смог.
Но я и без того в диком кайфе…
Нет, я по-прежнему ненавижу Плаща. И к Шляпнику теплых чувств не испытываю. Разумеется, мне не нужна их морковка, подвешенная перед носом… Не нужен их кусок сыра, соблазнительно лежащий в мышеловке.
Отберут – а они отберут, – и ладно, буду хотя бы понимать, что во мне заложено, чего смогу достичь, если сильно захочу и как следует постараюсь; тоже неплохо, не каждому дано знать предел и потолок своих возможностей…
Все так…
Но, черт возьми, до чего же мне сейчас нравится их сыр!!
Малышки совсем рядом, я слышу их шаги – такая походка одна на свете, я узнал бы ее среди тысяч других.
Я могу их окликнуть, но не окликаю, напротив, стараюсь ступать тише. Хочу сделать сюрприз, Анюта и Маришка обожают папкины сюрпризы…
И тут слева доносится громкий топот. Кто-то несется галопом, как бизон по прерии. Впрочем, что значит «кто-то»? Час назад он был бы для меня «кем- то», а сейчас сомнений нет: Андрей к нам пожаловал, собственной тщедушной персоной, – я его пока не вижу, но опознаю безошибочно. Бежит не ко мне, по соседнему переулку… Но топот разносится чуть не на половину Апрашки.
Какой сюрприз изгадил… Да еще и малышек испугал – услышали и прибавили ходу.
Громко кричу, раз уж сюрприза все равно не будет:
– Анюта, Мариша! Стойте, не бойтесь! Это я, папа!
Услышав мой голос, Андрей круто поворачивает и, не снижая аллюра, огибает большую кучу обломков, бывшую когда-то не то складиком, не то магазином.
Я наконец-то вижу его вживую, глазами. Напуган до смерти: вид дикий, встрепанный, глаза выпучены. Шлем потерян, АК куда-то делся, вместо него в руке новое «оружие»: толстый железный прут – обломок арматуры, где-то здесь, наверное, и подобранный… Ну, комик…
Он жалок и смешон, но у меня вызывает злобу. Хочется отобрать железяку и запихать ему в задницу – за сорванный сюрприз, за страх дочурок, за все.
Мы с ним кричим одновременно, а затем одновременно замолкаем. Получается примерно так:
– Ты напугал моих малышек!
– Ты трахал мою жену!
Немая сцена.
Я уже сообразил, что немного ошибся, спутал две эмоции: пригнал сюда мозгляка не страх, а дикая злоба. Ну и порция правды от щедрот господина Плаща, наверное.
Глаза у Андрея бешеные. Я вдруг понимаю, что видели люди на моем лице в тот исторический вечер, когда Питер Пэн танцевал румбу.
Только вот не по чину узкоплечему задохлику сверкать таким взглядом… Да и вообще в тот вечер все было иначе: рога мне наставил друг, пуд соли вместе съедено, а это кто такой? Никто он для меня и звать никак. И жена ему вовсе не жена, внебрачно сожительствуют. Короче, совсем другая ситуация.
