– Я… мне надо выйти, – прошептал Степан, чувствуя, как в глазах все желтеет и плывет.
– Иди, – не оборачиваясь, ответил лекарь.
Степан, цепляясь за перила, выбрался на крыльцо. Его не тошнило, однако ноги подгибались и хотелось где-нибудь лечь.
Небо заметно потемнело – похоже, прошло уже несколько часов с тех пор, как они вошли в дом лекаря.
Он сел на скамейку в тени дома. Самочувствие было отвратительным, как при отравлении. Женщина в фартуке принесла большую кружку с солоноватой холодной водой, и это помогло немного прийти в себя.
Нужно было возвращаться наверх и помогать, но Степан приходил в ужас от одной только этой мысли.
К счастью, не пришлось. Через какое-то время вышел Борис. Сел рядом, вытирая руки тряпкой.
– Сукин сын все-таки подох, – услышал Степан. – А мы по-прежнему в дерьме.
– Может, не совсем? – Слова выжимались из горла с усилием, как паста из тюбика. – Все-таки у нас появились солидные друзья…
– Они нам не друзья, Степа. Они – кукловоды. Пока мы помогаем налаживать их дела – нас гладят и лелеют. А потом мы просто останемся на обочине, сами по себе. Я хотел не этого. Я надеялся получить железные доказательства своей невиновности. Теперь их брать неоткуда.
– Тебе виднее, конечно… Но давай не убиваться раньше времени. Поговори об этом с советником.
– Не уверен, что это умно – так явственно показывать ему свои слабые стороны. Братство – не Армия спасения, им плевать на всех, кроме себя.
Вышел врач, уже переодевшийся в чистое. Посмотрел на Бориса и лишь пожал плечами.
Тот протянул ему несколько монет. Врач покачал головой.
– Я не вылечил вашего друга.
– Ничего. Пожалуйста, распорядись, чтобы его тихо где-нибудь закопали. Кстати, он нам ни разу не друг.
И Борис ссыпал монеты в ладонь лекарю.
В обители ничего не изменилось. Был ужин, а потом – привычное безделье на лавочке под кустами. Борис, после быстрых переговоров с охраной, принес объемистую бутылку с какой-то настойкой.
– Нажремся, братишка?
Противопоставить этому было нечего. После третьей рюмки Борис расхрабрился, начал шумно дышать и выдавать фразы вроде «Я сам буду ставить условия».
Степан его успокаивал. Даже ему, несведущему, было ясно, что условия у них очень простые.
Борис наливал по новой.
– Святой Мохаммед не убивает, мать его едрить! – проговаривал он раз за разом, сжимая кулаки. – Он же, сука такая, не убил Расула, да? Он добросовестно оставил нам этот шницель с подливой. И ведь не подкопаешься!
– Угомонись. Мы живы, а ведь вчера даже это было под сомнением. Пусть все идет как идет. А мы с тобой идем спать. Хорошо?
В конце концов последние силы иссякли. Оба брата ушли в дом, упали на лавки и тут же отошли ко сну.
Но им не дали спать долго.
Уже была ночь, когда монах из обслуги довольно решительно поднял обоих с лавок. Еще не протрезвевший Борис пытался возражать, но попытка не удалась.
Перед домом было относительно светло, горели факелы. У ворот же толклись какие-то люди, фыркали и ворчали неразличимые в полумраке животные. Что-то происходило.
Советник Банго появился из темноты, как призрак.
– Решение принято, – с ходу сказал он, не здороваясь. – Настало время исполнять свои намерения, пограничник.
– Это какие? – выдавил Борис, громко икнув.
– Ты немедленно отбываешь к кечвегам и готовишь их к переговорам.
– Ух ты… так сразу?
– Я сказал, немедленно. Также я уполномочен донести, что за эту услугу последует щедрое вознаграждение. Лично от Светлейшего Настоятеля.
– Вознаграждение – это очень радостно, – пробормотал Борис, чуть пошатываясь. – Только оно мне не понадобится, если я буду мертвенький.
– Я тебя не понял… – насторожился советник.
– Меня ищут! Меня все ищут – полевая жандармерия, гвардия, пограничники, бандиты! Ваше золото не спасет меня от пули. Мне нужно что-то посущественнее.
– Например? – удивился Банго.
– Добейтесь снятия всех обвинений – с меня и моего брата. Тогда отправлюсь в горы с легким сердцем. – Борис простодушно развел руками. – Без вариантов.
– Снятия обвинений? – Банго с изумлением окинул Бориса взглядом. – Вы, похоже, нездоровы, господин штабс-капитан? Вы не в королевском трибунале,
