Набрали котел, вернулись к костру. Сидел «Versuchen», в молчании…
Обе луны уже всплыли в темнеющее небо, но было не так жутко, как давеча. Вот когда густая тьма подступила, заныли люди. Петро окатывал бившихся в конвульсиях товарищей водой, бегал к берегу котел наполнять. Да что ж за дурь такая?! Крокодила опасаются, но в меру, а звезды и лунные «глаза» их, дураков, до падучей доводят. Алжирец язык себе прокусил, кровью брызгал. Зарема голосила безостановочно, Кащец топором им грозил, если не заткнутся. Узбек головой о песок бился – пришлось связать. К середине ночи вроде бы обессилели, поутихли.
Утром оказалось, что двое повесились. Петро и не думал, что так бывает: камень-валун по грудь человека, веревка короткая, на пару петель и перекид через валун едва хватает. Изловчились, однако. Песок изрыли ногами, умучились, но справились. Узбек себя за колени держал, румынка спокойно обвисла…
Пополнилось песчаное кладбище. Днем удалось пару рыбок выудить, решили консервы экономить, крупяную уху варить. Кащец был мрачен, но с фрау Матильдой заговаривал, намеки делал.
После обеда, охраняя мойку посуды, друзья осторожно с девчонками и Арсеном поговорили. Дагестанец-еврей, несмотря на свою зачуханность, проявил храбрость и, вооружившись каменюками, тоже пришел крокодила сторожить. Ситуацию все трое восприняли правильно, Машка сказала, что капо ей с первого взгляда ясен был, но нужно, конечно, проверить. Анни и Арсен подтвердили, что приглядывать будут.
Но приглядывать не пришлось. В сумерках капо момент выбрал и фрау Матильду в кусты увлек. Через мгновенье оттуда треск веток донесся, ор-мат, немецкий и обычный. Островитяне пошли разбираться.
Костистая фрау Матильда сидела на груди капо и орала в том смысле, что она вдова, человек верующий и не позволит всяким там херам протухшим полное бесстыдство творить. Кащец пытался вывернуться, но вдова не только уйму немецкой ругани знала, но и вмять мужчину умела не хуже якоря. Анни и француз стали говорить, что нужно успокоиться, немка, фыркая, поднялась. Освобожденный Кащец вскочил, молча выхватил из-под кителя кинжал. Оружия утаенного и этакой прыти от капо никто не ожидал, фрау Матильда, взвизгнув, едва успела за поляка спрятаться.
– Що творишь? – закричал Петро. – Остынь, дурень!
– Да вы… я вас… вы хто?! – рычал капо. – Плесень пробирочная, все одно вас на кровь сведут… Я старшим здесь, и та сука…
Фрау Матильда из-за спины поляка крикнула про вонючий русский жоп. Кащец зарычал, ткнул кинжалом поляка, отшвырнул того в сторону… Фрау Матильда, голося, попятилась…
На капо навалились все разом: Петро руку с кинжалом выворачивал, Андре гада по почкам двинул, Машка зубами в шею вцепилась, эфиопка, Арсен и Анька на ногах провокатора повисли. Повалились на песок всей кучей визжащей, Алжир двинул капо по зубам. Выворачивая из пальцев фашистского пса кинжал, Петро пропыхтел Социалу, держащему вторую руку врага:
– Не ломай. Он сказать должен.
– Гут…
Но «гут» не получилось, упало в возню еще одно тело, мелькнула рука с зажатым камнем, стукнуло-хрястнуло, и на нос Грабчаку брызнуло теплым…
…«Versuchen», отдуваясь, расцепилась и поднялась. Капо лежал на песке, пальцы рук еще подрагивали, но що-то толковое рассказать с пробитым черепом Кащеченко едва ли мог.
– Ты що?! – спросил донельзя расстроенный Петро. – Он же говорить должен.
Сарка пожала сутулыми плечами и бросила камень:
– Капо. Сволочь. Разве таким жить нужно?
…Поляк умирал трудно – воспалился у него живот прорезанный, намучился парень. Девки ухаживали, пока в песок бедняга-пшек не лег. Кладбище уже порядочное выросло.
Вжились в остров остатки «Versuchen». Быт наладился, без нового капо обошлись – «демократиш» решали или если по-нормальному сказать, общими собраниями. Немецкий штык носил дневальный наблюдатель, чудные ночи народ перестали пугать, разведку регулярно проводили, рыбу ловили и перловок на отмели собирали. С крокодилами выяснилось – не ящеры, а странные твари вроде мавок-русалок. Судя по сиськам, вполне женского полу, но кровожадные и наглые. Петро одной такой топором с берега пригрозил, так та тварюга, скалясь, что-то вроде бурульки[128] в ответ скрутила.
В общем и целом, задача стояла одна – переправиться на большой берег. Идея имелась единственная и всем понятная – сделать плот или лодку. От сисястых мокриц на плаву вполне удастся отбиться – они вроде невооруженные. Дело было за малым: стройматериал отыскать…
Месяц прошел, другой. Ночи стали прохладнее. С едой особых проблем не имелось: рыба ловилась исправно, крупу в уху только для вкуса добавляли, консервы экономились. Трижды в день патрулировали берег, собирая все деревянное, выброшенное озером. Повезло с цельным стволом: крепким, даже с корнями. Еще имелись в наличии толстые ветки и стволик молодой сосенки. Друзья рискнули, на маленький соседний островок сплавали. Оружие наготове держали, но мавки-мокрицы пловцов не тронули. Зато подтвердилось, что дольше пяти минут плыть никак нельзя – вода ледяная. У Андре ступню на полпути свело – едва выволок друга Грабчак. Воды наглотались, добыли длинную ветку и массивный сук – но що толку? Слезы одни, а не материал для
