Марчук тоже потер глаза:
– Всё, ховайте цацки. Вам, в конце концов, виднее, вы опытные. Давайте двигаться. А то очнется наш саквояж поганый…
Чипы, сосредоточиться на картине периметра полевой-стартовой… Пошли…
Сидели под навесом портика, шпиль-ориентир торчал на виду, погода, правда, подкачала – опять дождик капал. И безделье ожидания угнетало. Катрин нашинковала яблоко помельче, но ел больной парень медленно, оставляя на мякоти розовые следы. М-да, с деснами у него паршиво и зубов некомплект. Тяжковато человеку будет. Если будет. Леди-сержанту приходилось умирающих видеть. Примерно так они и выглядят…
Катрин посоветовала:
– Ты осторожно. С голодухи вообще-то не рекомендуется, но ведь витамины. Как в целом-то?
– Хорошо, – прошептал Грабчак.
Держится человек. Это он молодец. Быстрей бы домой. Если бы знали, что так будет поджимать, можно было время рандеву поближе сдвинуть.
Связь… Что-то нужно с ней делать. У Попутного формируется коммуникационный центр, но там сложно: сам полковник пока на полулегальном положении, и афишировать активность центра преждевременно. Фельдъегеря Эльдорадо точны и бесстрашны, но они именно курьеры, принимать оперативные решения не могут. По объективным причинам, но тем не менее… По иным направлениям ситуация со связью еще сложнее, на местах сидят консулы без опыта, без общего понимания складывающейся обстановки. Да и посыльные с пакетами оттуда такие заявляются, что вздрогнешь. Хаос и броуновское движение. Тьфу, сейчас спецслужбы и дипломатия слились в этаком экстазе, что…
Все меняется пугающе скоротечно. Прыгают-мечутся по временам люди и нелюди, артачась и брыкаясь, скачет само напуганное время. Колбы песочных замковых часов исправно пустеют и наполняются, но это блеф и иллюзия. Понять и осознать общую ситуацию невозможно: непременно видишь еще этаж, еще слой или тысячу слоев… Торт-наполеон, липкий, крошащийся, бесконечный. И единственное, что спасает, – уцепиться за надежное: за друзей и родных, за свою землю, за надежные стены и оружие. По сути, смешные и хрупкие якоря, но иных нет и не будет. Демоны его знают, может, и всегда так было? Если не суетиться, если смотреть строго из своего окна – мир вполне стабилен…
Старый Мир накрывает, захлестывает волна. Отдел сделает все что может, и тупоголовая «Horfkucuck» сгинет. Ее раздавят в Пилау или Фишхаузене – вектор не ясен, пока равновероятны оба варианта. Шаг за шагом, цепь скоротечных операций, победа будет за нами. Потери… ну, куда же без них. Но воевать мы умеем и дело сделаем.
Сложнее с головами. С мозгами тех сапиенсов, которые твердо уверены, что мир им что-то должен. Айфон – забавная вещица. Но отнюдь не заменяющая человеческой памяти и инстинкта самосохранения…
…Екатерина Георгиевна Мезина осознавала, что к некоторым вещам относится предвзято. И к некоторым людям тоже. Ну, если кто абсолютно безгрешен, пусть зашвырнет в товарища старшего сержанта гранату своей фугасной святости.
…Тихонько жевал человек-скелет, смотрела на шпиль собора неспокойная молодая дама. А ведь сгинет здесь все. Была страна, пусть инфантильная, вздорная и противоречивая, но искренне единой страной себя считала, одним народом. Что несколько спорно, но они-то были уверены. О Психе думать категорически отказывались, повторяли, что «все буде добрэ». Понятно, упертые эти наши родственники просто донельзя. Но вдруг задумаются? Нельзя же отказывать в шансе.
Катрин глянула на небо – еще с час и чуть больше. В сумерках проводник явится, так договаривались, да и ей удобнее. А до собора и резиденции гордых греко-католиков два шага. Шо мы теряем, кроме шматка истрепанных нервов?
– Петро, ты как относишься к попам и прочим служителям культа?
Мучитель яблок вынул нежующуюся шкурку и просипел:
– А що попы? Забув я про них. Вот бога порой дюже просил, хоча то и не по-комсомольски.
– Есть мнение, что комсомольский актив свои принципы скорректировал в духе времени и с богом великодушно замирился, – пробурчала Катрин. – Посиди-ка ты с яблоком, а я прогуляюсь…
Через несколько минут оборванная старший сержант подошла к приоткрытым воротам. Каменная ограда была исклевана пулями – бандеровцы тут слегка повоевали. Впрочем, сам собор, весь такой барочный и пилонистый, не пострадал. Катрин окинула неодобрительным взглядом памятник архитектуры XVIII века, коробку немецкого противогаза, валяющуюся у ступеней, и свернула к двухэтажному зданию митрополичьих палат. Прошла под невысокую колоннаду, оправила пилотку и аккуратно стукнула в створку двери прикладом трехлинейки.
Дверь открылась, бледный священник опознал в воинственном посетителе даму и испугался еще больше:
– Никак не можно, пани.
– Не надейтесь, я не искушать приперлась, – заверила гостья. – Митрополит у себя? Пакет. С самого верха, срочно. Лично в руки гражданину Шептицкому.
Служитель неизвестного поповского звания пытался возразить, но грязноватая благородная длань уперлась ему в грудь, отодвинула от входа.
– Веди, гражданин архангел. Мне в вашей обители задерживаться вовсе не уперлось.
