— Ты что это делаешь?! — прошипела я, когда завела Феньку в стойло.
Ричард холодно бросил перчатки на деревянную ограду и, даже не взглянув на меня, направился к выходу из загона.
— Смысл гонок в том, чтобы наездник сам боролся за победу, — тихо говорила я, семеня за ним следом и ловя на себе насмешливые взгляды тех, кто уже привел своих питомцев в загон. — Нельзя, чтобы за него боролся кто-то другой, — возмущалась я.
Мы направились в кабак.
Передо мной была непреклонная, молчаливая спина.
— Тим Донг выгораживает мелкого Джона, — продолжала тихое наступление, — какая нелепость. Ты не имеешь права. Ясно? Ты не мой опекун. Я сам могу о себе позаботиться. — Я на всякий случай продолжала басить и говорить о себе в мужском роде. — Ты в небе сам за себя, а я сам за себя.
Ричард не оборачивался. Упрямо шел вперед, словно даже не слышал моих злобных речей.
На пути стали встречаться смеющиеся наездники и девушки, вышедшие подышать свежим воздухом. Я вынуждена была утихнуть.
Муж, заходя в кабак, резко открыл дверь, из-за чего та чуть не заехала мне по носу. Молчаливый Донг уверенной походкой приблизился к деревянной стойке и просипел:
— Пиво. Как обычно.
Я подошла менее уверенно.
— Привет, Эрл, — сказала разливающему низким голосом, — мне тоже кружечку налей.
— А ему стакан воды, — холодно поправил меня Ричард.
Странно было слушать, как он разговаривает таким ненормальным хриплым голосом, скрывая свое настоящее «я». Возражать не имело смысла.
Муж схватил кружку пива и, когда отходил от стойки, прошипел:
— В тридцать шестую. Живо.
Даже не удивилась, что он прекрасно знал номер, в котором мы укрывались с Симоной.
Взяла свою воду и, стиснув зубы от обуревающей меня ярости, пошла на второй этаж.
Ричард, чтобы не порождать еще больше разговоров о наших персонах, пробрался в нужную комнату через окно.
Я пришла первой, закрыла дверь на ключ и открыла ставни. А когда на подоконнике появился темный силуэт, с ходу воскликнула, уже своим, нормальным голосом:
— Ненавидь меня, ладно? Ненавидь
Ричард зашел в комнату. Отвернулся, чтобы закрыть окно. А затем яростно содрал повязку и кинул ее, та ударилась о стену.
— Я запретил тебе появляться на гонках! — стиснув зубы, выдавил он.
— А я сразу сказала, что ты меня не удержишь!
— Мне что, в цепи тебя заковать, пока ты не повзрослеешь?!
— Пока не повзрослею? — выдохнула уже без прежней спеси. — Этого ты от меня ждешь? Ждешь, пока я стану идеальной женой? Пока начну слушаться тебя во всем? Откажусь от гонок? От дракона?
— В восемнадцать лет все люди подвержены страстям, Марита. Пройдет время, и ты поменяешь приоритеты, поверь мне. Но ты ведь угробишь себя к этому моменту!
Он злился на мою безрассудность. Что ж, оно и понятно. Сам-то он, видимо, считал себя образчиком здравого смысла.
— Я никогда не повзрослею, Ричард, — сказала холодно.
— Ты еще даже не оправилась от травмы, а уже сунулась на опасные соревнования, которые могут стоить тебе жизни, — зло проговорил муж.
Я скрестила руки на груди:
— Зачем ты это сделал? Зачем ты прикрывал меня сегодня? Остальные ведь не знают, кто я и кто ты. Никто не подумает, что это забота мужа о жене. Ты решил убить последнее, что у меня осталось?
В данный момент речь шла о моем достоинстве, об уважении, которое я так старательно пыталась заслужить. Все рухнуло, когда Тим Донг показал всем, что без его помощи Джон Рут не может прилететь к финишу.
— Как еще я могу тебя оградить, Марита? — Он сделал шаг ко мне. Зло взмахнул руками. — Скажи мне, как? Что мне сделать, чтобы ты не появлялась здесь? Ходить на балы и сверкать там самыми дорогими украшениями тебе не нравится, обычные полеты на Феньке тебя тоже не устраивают. Так как? Как заставить тебя перестать рисковать собой?
Я поджала губы. На лбу пролегла глубокая морщинка, но в темной комнате этого не было видно. Ричард мог лишь услышать мое прерывистое дыхание, а затем и дрожащий голос:
— Тебе очень повезло, что ты знаешь, кто ты. Богатый герцог. Великий наездник, заклинатель драконов. Ты… ты добился всего, чего можно только
