Внутри все затрепетало от этих слов.
— Я Бёме, — ответила тихо.
— Да, ты Бёме. — Он помолчал секунду и добавил: — Жаль, что я сейчас не могу тебя обнять.
— И мне жаль. Но я люблю тебя.
— А я люблю тебя.
— Мы не умрем сегодня. Мы столько всего пережили совсем не ради того, чтобы умереть, — пробормотала шепотом.
— Да, — тихо протянул он, не сводя с меня нежного взгляда.
— В нашей истории нет ничего особенного, — продолжала шептать я. — Она должна закончиться хорошо. Она заслуживает того, чтобы закончиться хорошо.
— Мы теперь семья, — сказал Ричард чуть громче.
— И в горе, и в радости.
— Мы не умрем, — покачал он головой.
— Мы не умрем, — улыбнулась я.
— Не умрем.
— Ни за что не умрем.
— Я тебя люблю, — сказал муж.
— А я тебя.
В этот момент дверь в тюрьму с грохотом отворилась. Мы не повернули головы. Мы не собирались поддаваться страху и отчаянию. Мы смотрели друг на друга, искали поддержки и утешения, купались в любви, забывались в нежности, предавались неизбежности.
— Ваш дракон вырвался на волю, — услышали мы грозный голос вождя. Он сделал еще несколько шагов, видимо, решив, что мы не услышали, раз не смотрим в его сторону. А затем добавил тише: — Он мне показал.
Ричард моргнул и первым оторвался от меня. Поглядел на Галлаха Великого.
Я тоже перевела взгляд.
Вождь смотрел на нас, не скрывая ненависти, презрения, жажды убийства. Ему очень хотелось вымесить свою злость. Он хотел, чтобы кто-то ответил за смерть его дочери.
— Отворите клетки, — приказал старик.
Два человека подошли к решеткам и открыли замки.
— Освободите их из кандалов.
Мы с Ричардом удивленно уставились на Галлаха Великого.
Тот смотрел на нас.
Да, он хотел, чтобы кто-то ответил за смерть его дочери. Но ссутулившаяся спина старика и его полный ненависти взгляд, в котором застыла обреченность, говорили о том, что он прекрасно знает: ответить некому.
И он сделал первый шаг на пути к долгому и тяжелому перемирию.
— Ричард со мной не разговаривает, — уныло сказала я.
— Да вы только и делаете, что разговариваете, — закатила глаза Симона.
— Да, но мы больше не разговариваем так, как раньше. Он мне не доверяет, — объявила трагически.
— Чувствую, я пожалею об этом, но все же спрошу: что заставило тебя так думать, дорогая подруга? — иронично осведомилась девушка.
— Дело в том, что неделю назад он поговорил с Софи, — охотно принялась я делиться. — С тех пор он ходит сам не свой. Говорит, конечно, что все хорошо. Но я-то вижу. А мне он рассказывать не хочет.
— Спроси у Софи, — пожала плечами подруга.
— Я боюсь.
— Чего ты боишься?
— Не знаю. А вдруг это конец нашему браку? Вдруг… вдруг она спросила у него, хочет ли он ребенка? И он задумался. И понял, что не хочет.
— Слушай, у тебя еще даже живота нет, а ты уже невыносима, — возмутилась подруга.
— Как это нет? — обиделась я. — Ты только посмотри, как я растолстела.
— Ты не изменилась, Марита. Вообще.
