гордых мнимой значимостью людей. Хорошо хоть обеденный перерыв миновал, иначе пришлось бы долго ждать, пока служащие подкрепятся, затем не спеша поболтают о всевозможной ерунде, а то и просто посидят, переваривая пищу. Но неожиданно повезло. Начальник пребывал в прекрасном расположении духа, все уладилось в момент, и только осталось чуть подождать, пока конторские барышни подготовят какую-то необходимую справку.
Довольно большой зал, ряды столов, дамочки, бодро стучащие на «ундервудах», несколько человек, подобно Кротову, ожидающих результатов… Взгляд невольно привлекла одна. С черными вьющимися волосами, глубокими глазами, характерными для одной нации линиями носа. Молодая, лет двадцать пять, может, самую малость больше, стройная, настолько хорошенькая, что даже поневоле екнуло сердце. Ни малейшей стеснительности, явный продукт революции и эмансипации, в общем-то тип женщин, не слишком любимый Кротовым, а тут вдруг…
Девушка тоже мельком взглянула на Кротова, потом посмотрела внимательно так, словно их пути где-то пересекались. Вряд ли. За пару дней пребывания в Москве знакомств путешественник не заводил, а уж такую особу запомнил бы обязательно. Только и осталось улыбнуться в ответ, хотя куда больше хотелось подойти да щелкнуть каблуками. Последнее — явно не к месту. Только привлекать ненужное внимание да вызывать лишние предположения о прошлом.
Все-таки не выдержал, два стола — не расстояние, подошел, пользуясь нынешней свободой нравов.
— Тут хоть работают. В предыдущем месте пришлось ждать едва не час.
И лишь потом подумал — не отсюда ли девушка? Вроде бы буквально перед тем весьма спокойно и дружески беседовала с одной из машинисток. С той, возле которой стояла в данный момент. Кротов едва не выпрямился, как учили, однако опомнился и ограничился кивком неведомой подруге. Неведомой — ибо лицо ее казалось невзрачным и незапоминающимся в сравнении с черноокой. Та была воплощенным совершенством, в сравнении с которым прочих женщин просто не существовало.
— Работы много, — улыбнулась девушка.
— Наверно, можно ее организовать как-нибудь иначе.
Захотелось привести в пример разницу между борделем и бардаком: бордель — это учреждение, а бардак — система, но не в присутствии дамы такое произносить. Пусть равноправие, пусть нынешние дамы наслушались не такого, но зачем же изменять собственным правилам?
Да и понятно — аппарат разросся, нуждается в оправдании существования и больше занят не делом, а видимостью работы. В этих условиях чем дольше тянется канцелярский процесс, тем лучше.
— Вы знаете как? — спросила девушка. На Кротова она поглядывала с видимым интересом, а затем отводила взгляд. Вопреки расхожему мнению, шрамы не слишком украшают мужчину.
— Догадываюсь. В первую очередь требуется уменьшить количество справок. Раз в десять. Зачем же тратить столько бумаги? У нас, в Сибири, все гораздо проще.
— Вы из Сибири?
— Вас удивляет? Представьте, там тоже живут люди. И даже говорят на том же самом языке.
— Я догадываюсь, — улыбнулась девушка. — Работаю в газете, а там мы имеем дело с новостями. В них порою мелькает Сибирская республика. Кстати, не расскажете что-нибудь? Вдруг пригодится для статьи.
Улыбка у нее была ослепительной, поневоле заставляющей стучать сердце чаще. И даже окружающее становилось светлее.
— Что угодно. Кроме политических тайн. Как-то не слишком интересует вечная грызня одних деятелей с другими.
Не привлекут же его за равнодушие к партийной жизни в далеком государстве! Иностранец имеет некоторые преимущества в быту, даже если его чужеродность весьма относительна.
— А зачем к нам? В гости к родственникам?
— Так, дела торговые. Насчет родственников даже не знаю. Столько всего было, сразу не скажешь, кто где сейчас. Давненько я не был в Первопрестольной. Пожалуй, с самого распада.
Как-то само собой получилось, что они вышли вместе. Документы были готовы, делать в конторе нечего, почему бы не выйти вдвоем? На улице было пасмурно, только Кротову почему-то казалось, что день стоит отличный. Будто бы солнце просвечивает сквозь нависшие над городом тучи. Или дело в том, что подлинное светило шло рядом и в сравнении с этим фактом прочее казалось неважной ерундой?
— Сергей Иванович, — между делом представился Кротов. Фамилию он называть не стал. Помнил: светиться в его положении ни к чему, тем более документы были подлинными, а переходить на нелегальное положение совсем не хотелось. Глупо видеть в каждом сотрудника или сотрудницу всемогущего Комитета, тем не менее есть определенные азы, которым лучше следовать. Просто однажды вдруг в неподходящем месте и в неподходящий час всплывет что-нибудь, а потом доказывай, будто ты не верблюд. Да и зачем в данном случае фамилия? — Можно просто: Сергей.
— Дина Борисовна Писаревская. Только давай на «ты».
— Давай.
Демократия имеет собственные плюсы. Немного, и все-таки…
— А что ты делал вчера у театра? — неожиданно спросила новая знакомая.
