были. Они желали защитить культуру и то особенное «нечто», что живет в этом городе. Подкладывать же бомб они не хотели.
Грюневальд покачал головой и сделал мину типа: «А в чем же я подозревал тех несчастных? Да простит мне Господь Бог».
— Этого в актах нет. Откуда тебе известно? — вмешался Мищук.
— Не знаю. Это только догадки. Быть может, я и сам такой?
— А что имеется в бумагах?
— Всего одно упоминание. Фон Крецки неожиданно попался.
Грюневальд, соглашаясь, кивнул. Ведь он и сам видел те же документы.
— Но ведь там нет ни слова, за что его задержали. Странное дело.
— Именно. Задержали и через пару дней выпустили? Не выдвигая каких-либо обвинений? Странно.
— Вот именно.
— Это совершенно не по-немецки. Никаких актов, протоколов, записей, докладных, стенограмм. Такое просто невозможно.
— Да, такое попросту невозможно, — полностью согласился Грюневальд. — Так что же случилось?
— Не имею ни малейшего понятия. В бумагах ничего нет. Но…
— Но? — снова Грюневальд.
— Честно, не знаю. Тут я основываюсь исключительно на предположениях. Но, если бы ко мне пришел какой-то тип, который бы сказал, что желает лишь защищать суть своего города, его дух… Что он не станет закладывать бомб или стрелять в кого-либо, а только издавать газетки, то… Я бы его освободил. Рискуя всем.
— Всем, — повторил Грюневальд. — И со стороны германской полиции нашелся кто-то такой?
Вот здесь Сташевский был полностью уверен.
— Нашелся. Германн Гласс. Офицер, подписавший освобождение фон Крёцки и не оставивший никаких следов в материалах дела.
Оба покойных полицейских согласно кивнули.
— Итак, теперь у организации имелся свой человек в полиции?
— Да. Но я просмотрел и другие дела, которые вел Гласс. Он был порядочным человеком, хотя и явным трусом. В заговорщики он годился так же, как я в футболисты. В связи с чем, организация встала перед серьезной проблемой. Как защитить себя от последующих провалов? Да, они могли узнать, кто в данный момент ведет следствие. А что дальше? Застрелить его? Заколоть кинжалом? Облить кислотой или взорвать? Только любое зрелищное преступление раньше или позднее выплывет на поверхность. — Сташевский усмехнулся. — Только следователи напали на истинных ученых. Зачем убивать? Если кто-то копается в чем-то, в чем ему не следует, пускай сделает это сам. Без какого-либо контакта с заговорщиками и их человеком в полиции.
— Остерманн и фон Крёцки?
— Естественно. Почему бы им не воспользоваться тем, в чем они действительно были хороши? Галлюциногены, депрессивные средства и аллергия. Достаточно лишь все это объединить, после чего можно будет исключать кого угодно, без малейшего контакта.
Мищук с Грюневальдом поглядели друг на друга.
— Вот видишь. Я же говорил, что мы погибли не напрасно. Мы, милиционеры, молодцы, а этот парень — голова!
Грюневальд тоже не мог отойти от впечатления.
— И они доставили в полицию средство фон Крёцки? — спросил он.
— Да. И мне даже известно, куда.
— Откуда известно?
— Здесь мне помог протокол допроса того гестаповца, — Сташевский глянул на Мищука. — Он описывал, как во время обстрела был в бункере под Новым Таргом. Не стало электричества. Но кто-то ранее предусмотрел подобное, и одну стену покрыли фосфором. В темноте она начинала светиться.
— Но какая здесь связь с полицией?
— Мне кажется, Гласс, или даже сам фон Крёцки, покрыл своим препаратом одну из стен в моем кабинете. Кто-то должен был их спугнуть. Скорее всего, уборщица, потому что Васяк описывал, что уже после войны обнаружил в этом кабинете противогазы. Из этого я догадываюсь, что красили ночью. А уборщица, когда увидала эти противогазы, скорее всего, сунула их в шкаф, чтобы никто не забрал.
— А Остерманн?
— Остерманн подарил ордену урсулинок саженцы экзотических цветов. Он оплатил устройство клумб и бесплатное обучение, как ухаживать за растениями. Королевский подарок, потому что цветы и вправду были красивыми, экзотическими, и в то же самое время — стойкими к изменяющимся погодным условиям и ужасно дорогими.
— И что дальше?
— Гласс, ссылаясь на состояние здоровья, попросил перевести его на сидячую работу. Дело пошло легко, ведь у него были новые «коллеги», в том числе, врачи с мировой известностью, которые выставили ему нужные бумаги. Он стал административным руководителем здания полицейского управления.
