— Странное такое предложение.
— Какое?
— «Тот, кто надевает маску злого, может быть тем, добрым».
Специалист по информатике снова замолчал. Отзвуки веселья внезапно исчезли. Воцарилась мрачная тишина.
— Что случилось? — спросил Сташевский.
— Ничего, — буркнул тот. — Просто выключил пленку со звуками гулянки в кафе.
— А где же вы сейчас?
— На работе. Запускаю эту запись при каждом ночном звонке, чтобы никто не знал, что я сам.
Сташевский почувствовал себя дурак-дураком.
— Сочувствую вам.
Еще хуже. Блин,
— И вы хотели узнать именно это?
— Нет. — Неожиданно Славеку пришла в голову идея. — Сейчас вы кое-что услышите.
Он начал поглаживать лежащую в кровати Мариолу. Та начала громко урчать. Сташевский прижал трубку ей к горлу. Та проснулась, ничего не понимая. Но на ласки инстинктивно ответила. Теперь он начал урчать.
— Мууууррррррр… — словно два кота в одной постели.
— Хотите, чтобы я потерял работоспособность?
— Нет. Я хочу сказать, что у Мариолы имеется куча подружек. И многие из них еще не окучены.
Собеседник на другом конце провода потерял дар речи. Долгое время он переваривал про себя услышанное.
— Может, вам нужна какая-то секретная информация?
— Нет. Может, встретимся вчетвером. Я, Мариола, вы и такая кошечка, что у вас туфли спадут. Готовая к тому, чтобы ее взяли. Нужно только чуточку постараться. Учтите, я не сводник.
Тишина в трубке. И она затягивалась.
— Хорошо, — прозвучал неожиданно ответ. — Чего вы хотите узнать?
— Какие слова повторяются в рапортах Грюневальда, Мищука и Васяка? Но только не самые простые. И кроме тех, о которых вы уже мне сообщили.
Вздох.
— Хорошо. Пара недель работы, и вы будете их иметь.
Кугер отложил газету и отпил глоток кофе.
— Это какая-то преступная организация.
— Какая? Партизанская? — Грюневальд успел только расстегнуть пальто. — Тогда передадим дело в гестапо.
— Нет, нет, нет. — Кугер занялся маленькой булочкой. Он макал ее в кофе и откусывал как французы. — Если за это возьмется гестапо, то они схватят какого-нибудь еврея и так ему приложат, что тот признается в строительстве лестницы на Луну.
— Что ты имеешь в виду?
Кусочки булочки падали в кофе, но Кугер туг же вылавливал их ложечкой. У них не было ни малейшего шанса.
— Попробуй взглянуть на все это иначе. Если люди взрываются, но при этом не проглотили гранату и не высрали чеку, то в этом должно быть нечто необычное.
Вроде бы, констатация самая простая, но Грюневальд на нее купился и инстинктивно спросил:
— Что же?
— Не знаю. Я уже проверил все, что у нас есть по этой теме, и, тем не менее, что-то их объединяет.
Заинтригованный Грюневальд снял пальто и уселся в своем кресле. Он попросил секретаршу принести ему кофе и булочку с маслом. Он не собирался мочить ее в чашке как лягушатники. При этом заметил, что дрожит правая нога. Он сделался ужасно нервным с того времени, как всех агентов крипо ниже какого-то там года рождения мобилизовали на фронт. Приходилось работать со стариками и калеками.
— Их объединяет то, что они взрываются? Ну, просто гениально, что ты об этом догадался. Мне бы и в голову не пришло, — съязвил он.
— Нет. У одних внутренние взрывы, у других — самовозгорание, а иные убивают себя сами, скажу так, классическим путем.
Сташевского разбудил телефон. Ему как раз снилось, что пришил двух типов, а последнего пнул так, что Мариола, уже наяву, получила рикошетом. Она проснулась и сонно массировала болящую икру. Правда, к такому она уже успела привыкнуть.
