— Зачем. Тут имеется консоль. Набираете номер заключенного и вам приводят его из комнаты охранников. Это американцы продали нам этот патент.
— То есть: шесть, шесть, шесть. Число зверя. — Борович ехидно усмехнулся. — Не думаю, чтобы тут заключенных нумеровали. Это вам не Аушвиц.
Мищук с Васяком отправились за охранниками. Борович игрался с немцами. Он глядел на них то грозно, то ласково. Игрался консолью. Интересно, говорили ли что-либо эти лампочки и звонки крестьянам, мобилизованным с Полесья? Могли ли они читать? Сначала русские, затем немцы и снова русские. Никто из них не успел закончить школы. Некоторым даже предложили бесплатные экскурсии «Сибирь-Тур». Тем не менее, дураками их назвать было нельзя. Один из них вскочил в кабинет с ППШ в руках.
— А что тут вытворяете, товарищ?
— Я приехал из Варшавы. Внутренний контроль УБ, — ответил Борович. — Кстати, от вас несет самогонкой, как от аппарата. Сейчас же займусь вашим делом.
— Так мы же не пьем, товарищ!
— Чай не пьете, кофе — не пьете. Или воды тоже не пьете? А вот водяру — это точно!
— Да нет же. Честное слово, нет!
Борович склонился к Кугеру.
— Где в караульном помещении имеется самое лучшее укрытие? — спросил он по-немецки. — Я имею в виду, для спиртного.
— Шкафчик над дверью. Никто никогда его не проверяет.
Борович повернулся к уже слегка ошалевшему, но все еще подозрительному охраннику.
— Может, следует проверить, что есть в шкафчике над дверью? У вас, в караульном помещении? Пойти туда и сделать выводы? А точнее, обнаружить бутылки…
— Нет, нет, там ничего нету. Я побегу, погляжу и проверю, товарищ.
— Хорошо, проверьте.
Охранник тут же смылся. Борович продолжал жевать спички и размышлял над этим странным делом. Какая-то зацепка, вроде бы, и имелась. Но где-то в подсознании чувствовал, что здесь нужен гений. Какой-нибудь чертов Шерлок Холмс. Эркюль Пуаро. Боже, вдохновите же меня, думал он. Хорошо, по крайней мере, пускай придет доктор Ватсон!
Пришли Мищук с Васяком, приведя с собой гестаповца. Васяк сразу же подбежал к ящикам письменного стола.
— Матка Боска! — он запихивал под мышки замаскированные бутылки с самогоном. — Проверка из Варшавы. Половина управления выливает водяру в сортир и бьет бутылки.
— На твоем месте я бы об этом не беспокоился. Проверка прибыла из Вильно, затем из Кракова, а теперь — из Вроцлава, — усмехнулся Борович, на сей раз — дружелюбно. — С проверками оно бывает. Они очень мобильные.
Мищук понял первый.
— Езус — Мария! Ты чего натворил?
— Да ничего, только пультом управления игрался.
Оба милиционера были поражены паникой в коридорах.
— Все наши выливают самогон в срач! И бутылки бьют.
— И прекрасно. Пить — вредно. Но вы свои бутылки оставьте, потому что это ценная валюта.
— Ты чего, нам яйца крутишь?! — заорал Мищук.
— Нет, яйца не крутит, а дает курица. Я же всего лишь сделал так, что ваш самогон сделался теперь в сто раз ценнее. Самая лучшая валюта на бирже подскочила вверх.
Васяк положил руку на плечо Мищука.
— По-моему, он знает, что делает, — сказал он. — Не станем ему мешать.
— Санационный офицерик?
— Не говори «офицерик». Это — настоящий офицер, у которого за спиной школа. Он умеет чуточку больше, чем выносить за собой парашу, как мы. Или баланду жрать. Его научили еще перед войной. Профессии полицейского.
Мищук закурил русскую папиросу, постаравшись сделать это элегантно. Сначала он сдавил картонную трубку пару раз, чтобы табак не попал с дымом в легкие, затем щелкнул зажигалкой из винтовочного патрона.
— Ладно. Пускай говорит.
Борович обратился к гестаповцу:
— Дорогой мой герр. Я здесь не за тем, чтобы преследовать вас за военные преступления или за что-то иное. Поговорим, как офицер с офицером.
