— Восстановилась связь со штабом операции!
— Ну-ну.
— Основные силы 12-го гвардейского выбрасываются сейчас за нами, вторым эшелоном. Но клоны высадку уже засекли… И вероятно, накроют их «Ваджрами». Если у вас есть какое-нибудь оружие — примените его, пожалуйста… Дорогой Константин Александрович! Иначе эти плазмоиды наш полк сожгут. Весь. За несколько минут…
— Попробую что-нибудь придумать, — мрачно буркнул Растов.
Терен, конечно, слышал их разговор.
— Единственный разумный вариант, — сказал профессор, утирая ладонью с лица обильный пот, — их банально растоптать…
— Вот это я понимаю! Научный подход! Но такими темпами до «Ваджр» полчаса топать… Нам бы как-то ускориться!
— Ну, есть же штурвал! Надо его подергать! Авось форсаж какой-нибудь надергаете…
Идея была не хороша, но и не дурна.
В самом деле, у Растова еще толком руки не дошли до детального исследования возможностей штурвала…
И хотя в это трудно поверить, оказалось, что один из маховичков, непривычно, не по-людски вынесенных на спицы штурвала, и есть тот самый «форсаж», регулятор скорости!
Теперь храм-шагоход пошел ровно втрое быстрее, но по тому же самому курсу. Менять направление Растов не научился — впрочем, особой необходимости в том и не видел…
У расчетов «Ваджр» был выбор: они могли немедленно прекратить огонь и попытаться улизнуть из-под смертоносных стальных колонн.
Но у них имелся строжайший приказ уничтожать друджвантов в зоне высадки любой ценой.
Поэтому плазменные орудия продолжали вести огонь до последней секунды. До самой последней секунды…
В то же время самоубийственно храбрые клонские танкисты пытались спасти свою плазменную артиллерию как могли.
И вот уже восьмидесятитонный «Саласар», разогнавшись, врубился в крайний правый ряд ходильных опор стального храма…
Его примеру последовали еще два «Рахша»…
От чудовищных соударений танковые корпуса лопались. Двигатели срывались с креплений и влетали в боевое отделение, убивая отважных танкистов на месте. Но и ноги храма-шагохода не были рассчитаны на такие щедро оплаченные человеческими жизнями коллизии.
— Камикадзе гребаные! — шипел Растов. — Загубят инопланетное наследие!
Когда носовой срез стального жука навис над первой батареей «Ваджр», храм еле держался…
Хорошо, если работали десять исправных конечностей из двадцати пяти.
Ба-бах! Еще один «Саласар» пожертвовал собой во имя Благой Веры.
Вот его-то огненной лепты храм-шагоход и не выдержал…
Равновесие было потеряно. Увлекаемый вперед необоримой, как сама смерть, инерцией, трехсотметровый стальной корпус храма-шагохода пролетел вперед почти параллельно земле еще шагов сто и накрыл обе батареи разом.
Самая крайняя, не задетая эпическим падением стального монстра, плазменная пушка выпустила еще один плазмоид.
Но тут у расчета все-таки сдали нервы, и пятнадцать фигурок в желтых мундирах безмолвно бросились врассыпную.
— Кажется, я сломал вторую ногу, — жалобно всхлипнул Терен.
— Ничего… Я вас… вынесу… Как дед Мазай последнего зайца, — пообещал Растов, утирая ладонью кровь, которая теплым липким морсом заливала глаза.
И на ходовом мостике стало очень, очень тихо.
Эпилог
В то ясное утро, когда находящегося без сознания Растова (его состояние врачи оценили обнадеживающей «троечкой» по шестибалльной шкале скверности) эвакуировали на госпитальный корабль «Иоанн Кронштадтский», что степенно висел на орбите Навзара, Великая Конкордия объявила о своей
