Научился обходиться без деятельности. И даже без ее симуляции.

Научился быть семечком одуванчика, парашютно летящим на майском ветру.

В перерывах между процедурами Растов совершенно ничего не делал.

Не читал.

Не смотрел визор.

Не лазил по сетям и не играл в игрушки-стрелялки.

Он лежал и думал. И мечтал.

Да-да, о Нине. О ней одной.

Меж тем с ним все время пытался кто-то связаться.

В первую очередь, конечно, родители. Но каждый раз он страдальчески закатывал к потолку глаза и врал докторам, что складывать слова в фразы не может физически, что нет сил и головокружение.

Нет, с матерью он все же уговорил себя поболтать — на шестой госпитальный день.

Разговор вышел более-менее душевным, и даже без ожидавшихся слез, хотя Растов сразу почувствовал: маман слегка «подшофе».

«Но мать — это святое. А вот трепаться с Луниным или Мурадовым, сидя на судне… Слуга покорный!»

Растов лежал в темноте лицом в потолок. Под его закрытыми веками догорали недавние сражения и мреял опасностью сумрак Стального Лабиринта.

А когда думать о том, что уже прошло и начало даже затягиваться паутиной забвения, ему надоедало, он предпринимал судорожные попытки выяснить, что с Ниной.

Сеансы X-связи с Восемьсот Первым парсеком, куда эвакуировали его единственную, были по-прежнему запрещены «на самом высоком уровне» (так выражался Ильюша, Капитан Компетентность).

И Растов, который мучительно, по-животному сильно скучал по своей нежданно обретенной и нежданно потерянной Нине, впервые в жизни стал допускать как возможный Самый Крамольный Вариант под названием «Почему бы не воспользоваться фамилией Растов в личных целях?».

И в самом деле!

«Для дорогого товарища Председателя они в два счета пропавшую Нину Белкину отыщут. И сюда доставят, в коробочке… Перетянутой розовым бантиком… И вручат мне ее под музыку, с живым оркестром. Еще и раскатают красную дорожку по госпитальному коридору… Другой вопрос, понравится ли сидеть в коробке самой Нине?»

В общем, вариант с отцовской помощью Растов оставил на самый крайний случай.

Был и еще один весомый аргумент потерпеть: его собственное драгоценное здоровье.

Уж очень ему не хотелось, чтобы сильная и веселая Нина видела его таким — слабым, с синюшными озерами на спине, с трубочками и датчиками, торчащими из самых неожиданных мест.

Да, победоносное падение железного храма-шагохода на батарею плюющихся плазмоидами «Ваджр» стоило майору не одних только нервов. И профессор Терен, и 1-я рота уцелели только благодаря способности Растова в моменты крайней опасности входить в состояние берсерка и не чувствовать боли ранений…

В общем, майору мечталось явиться к Нине не обожженным и переломанным инвалидом, но в блеске парадной формы и в ореоле заслуженной славы.

Здоровым и полноценным.

«Обычным таким Константином», как сказала бы сама Нина.

«Только бы она дождалась… Только бы она обо мне не забыла», — молился Растов, глядя в черноту голографически симулируемой крымской ночи из окна своей одиночной палаты.

В день выписки Ильюша, сияя довольством, передал Растову сообщение, в котором майора приглашали выступить перед кадетами Центральной Академии Бронетанковых Войск имени маршала Малиновского.

«Ну и куда лететь? Планета-то какая?»

Город и планета в сообщении указаны не были.

Наконец Растов с простительным для раненого запозданием сообразил: да знает он, знает… Земля, Москва, 1-й Краснокурсантский проезд, рядом с Лефортовским парком.

Впервые в жизни он летел в Москву с радостным чувством искреннего и глубокого предвкушения чего-то важного и большого.

Впервые в жизни Москва не показалась ему старушкой, талдычащей одно и то же засыпающим от скуки егозливым внукам…

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату