Ее появление в классной было встречено свистом и шуточками.
— Эй, мужики, кончай зубоскалить! Вы что, за этим пришли? — одернул балагуров Сергей.
— А за чем же? Посмотреть пришли! — сказал кто-то из новых, и все засмеялись.
Наташа стукнула кулаком по столу.
— Я не против, смотрите, — сказала она. — Я, кстати, и не против ваших баб. Пусть, если хотят, приходят в следующий раз, я на них не в обиде. Те пять баб, что на нас набросились, просто темные, они не понимали, что делали…
— Может, они и темные, да и ты больше не белая! — возразили ей из публики. И опять был общий смех.
— Посмеялись и хватит! — крикнула Наташа. — Сейчас переходим к делу. Кто пришел только ради потехи, пожалуйста, уйдите и больше нам не мешайте.
— Миша Мочкин, Денис Поелов, кто там еще? Давайте начинать, — распорядился Сергей.
На занятие остались только трое старых кружковцев.
— Друзья! — обратилась к ним Наташа. — Русский мужик не эгоист…
Сергей ушел из «классной» в «учительскую» и растянулся на кровати. Из-за двери раздавалась речь Наташи. Она произнесла ее от начала до конца, так же вкладывая себя в свое выступление, как если бы делала это перед многочисленной публикой. Когда кружковцы ушли, Наташа вернулась в «учительскую», молча прошла к своей кровати и задернула занавеску. Скрипнули пружины, после чего опять установилась тишина.
— Хочешь чаю? — спросил Сергей.
— Лучше воды.
Когда он передавал Наташе стакан, их руки коснулись друг друга.
— Да тебя лихорадит! — воскликнул Сергей. Он потрогал Наташин лоб и присвистнул. Наташа выпила воду, отдала стакан и легла, повернувшись к стенке. Сергей остался у ее постели.
— Давай спать, — сказала она ему, не поворачиваясь, и натянула одеяло до подбородка.
Сергей не отходил.
— Ты дрожишь. Дать тебе Ирино одеяло?
— Не надо мне ничего Ириного.
— Брось глупости! Тебя лихорадит по-настоящему.
Он сходил за одеялом и укрыл им Наташу. Она не переставала дрожать. Тогда он лег к ней в постель и обнял ее. Она не выразила никакого протеста. Он прижал ее к себе крепче. Тут раздался ее слабый голос:
— Я эту схватку со старым и косным в народном сознании проиграла. Помоги мне добраться до дома.
— Конечно. Если тебе завтра будет лучше, сразу уедем.
— Нет, сейчас.
— Сейчас поздно. На вечерний поезд мы уже не успеем. Возьмем завтра лошадей у Поелова и…
— Пошли прямо сейчас, пешком. Доберемся как раз к утреннему поезду.
— Идти ночью семнадцать верст с лихорадкой? Бог с тобой.
— Я дойду. Я себя знаю.
По дороге Сергей удивлялся, сколько же воли было у Наташи. Она шла размеренно, твердым шагом. Если Сергей ее что-то спрашивал, отвечала коротко, сама же разговоров вообще не заводила — берегла силы. Убедить ее время от времени останавливаться и отдыхать было невозможно. Только когда прошли Овсятино, что было в двух верстах от станции, она согласилась на привал. Здесь произошло то, чего Наташа боялась: она села и размякла.
Только что железная, неутомимая, Наташа вмиг потеряла твердость, словно из нее выпал стержень. Опустившись на землю у обочины, она завалилась на бок и осталась лежать на земле, подогнув колени, маленькая, как ребенок. Сергей достал из мешка куртку, легонько тронул Наташу за плечо:
— Привстань, я подложу под тебя.
Наташа уже спала. Сергей потрогал ее лоб, он по-прежнему горел. Он накрыл ее и пошел искать место поудобнее.
Когда Сергей вернулся к Наташе, он застал ее в той же позе. На его зов она не отозвалась. Семинарист взял ее на руки и перенес в лесок у дороги. Там, под сосной, где уже была готова хвойная подстилка, он уложил Наташу и взялся разводить костер.
Сергей не сразу заметил, что его спутница проснулась. Перевел очередной раз взгляд с огня на нее и увидел, что она на него смотрит.
— Выспалась? — спросил Сергей.
Наташа кивнула.
