памяти свежо.
Денисыч добавил:
— Протасов уже вот-вот будет.
Поезд въехал на станцию. Те, кто сидел и стоял у окон, объявляли:
— Мужиков у вокзала полно!
— Многие с ружьями…
— А мешок-то висит, видали? Флаг сняли, на его место мешок повесили!
— Эй, кто грамотный, глянь-ка, чего там за слова на стене намазаны!
Кто-то прочитал вслух:
— «Долой комиссаров-брехунов! Коммунизм — наше мужицкое дело!»
У Степана сорвалось с языка:
— Контра лапотная!
— Слыхали? — тут же привязался Денисыч, надрывая голос, чтобы все слышали. — Наш-то комиссарик сердится!
— У, черт! — выругался на него Степан.
— Слышь! Черта на помощь зовет!
Вокруг загоготали.
— Хоть бы одна баба мелькнула, — сокрушалась женщина у окна. — Баб вообще нет! Ой, налетят!
— Чего — налетят? Может, это у них в Протасове самооборона устроена.
— Все налетают. И эти налетят. Видишь, поезд оцепили?
— Да им в вагоны-то не зайти. Весь поезд битком.
Протасовские мужики и не думали заходить в поезд — они обработали его по-другому. Каждый вагон, один за одним, получил приказ «разгрузиться». Это означало, что все пассажиры должны были выйти на перрон с вещами.
— Дай мне книгу, — опять потребовал у Мити Степан. — Я ее лучше сберегу.
— Для кого? — ехидно спросил Ломанов.
И опять замолчали. Прижатые друг к другу, стоящие лицом к лицу, они теперь оба молчали, каждый глядя в свою сторону.
— Что будет! Что будет! — причитали там и здесь старухи. Кое-кто ругался, проклиная меняющиеся власти — красных, белых, зеленых, большинство же оцепенело выжидало.
Было приказано выходить из вагона с обеих сторон. Степан, двинувшись вслед за Митей к тамбуру, изловчился ощупать его мешок.
— Переложи книгу за пазуху! — зашептал он ему в затылок. — Отберут мешок, и тю-тю.
Митя и ухом не повел.
От крайних, продвинувшихся к выходу, прокатилась в глубь вагона новость:
— Поезд дальше не пойдет! В Малеевке Чуня!
— Черт! — выругался опять Степан и со злостью пнул коленом Митю. — Надо же так угодить! И все из-за тебя!
Митя отплатил локтем.
— Не отстанешь — точно стряхну тебя протасовским, чекист.
— Да ты сам-то кто? — зашипел в бешенстве Линников. — Я тебя им тоже стряхнуть могу. Им что красные, что благородные.
У выхода из вагона стояли трое с винтовками. Вглядываясь в мешки, они выуживали пассажиров с многообещающим багажом. Один из задержанных стал пререкаться:
— Чего арестовываете?
— Никто тебя не арестовывает, не шуми. Досмотр багажа проводим на выявление излишков.
— Какие еще излишки? Нет у меня никаких излишков!
— Молчать! Сказано — жди, и жди.
Кто-то спросил:
— Эй, ребята, вы кто будете? Вы ведь не зеленые?
— Мы — народная дружина Прохора Деряева!
— И эти «народные»! Чего ж тогда народ хватаете?
Попался и Денисыч со своим огромным мешком. Увидев, что Степан пропущен, отомстил:
— Глянь-ка, а комиссарик-то проскочил! Ишь, идет себе тихой сапой.
