– «Арт-Штурмов» тоже не видать… А, нет, вон парочка уходит! Вальцев, вперед!
– Есть вперед!
Громоздкий «КВ-3» покинул промоину, двинулся по траве, мимо горевших немецких танков и колонны грузовиков, где вволю порезвились «КВ-1» – половина «Опелей» и «Бюссингов» была раздавлена гусеницами. Ну и правильно!
Мы вас сюда не звали!
…Когда «доброжелатели» оповестили-таки Октябрьского о похищении дочери, комфлота возжаждал крови. Он бегал по кабинету в бункере и рычал от несдерживаемой ярости.
До боли ему хотелось одного – сорваться с места, кинуться на поиски, найти свое сопливое сокровище, а похитителей…
О, тут фантазия заиграла, далеко уходя от понятий гуманизма.
Когда же стало известно о татарах, то Филипп поугрюмел.
В свое время он, хотя и не выражал своего мнения вслух, был против переселения крымских татар в казахские степи.
Да, тысячи татар сотрудничали с немцами и сами охотились на русских, но не все же…
Теперь мнение Филиппа резко переменилось. Высылать! Да!
А сначала неплохо было бы провести древнеримский обряд децимации на новый лад – расстрелять к такой-то матери каждого десятого Абдуллу, Мустафу и прочих!
Октябрьский без сил опустился на стул. Вот, пожалуйста – командующий флотом ни о чем другом думать не может, как о спасении своей дочечки…
Просто чудо, что жена еще не в курсе. Он специально послал морпехов домой, якобы для охраны, а на самом деле добровольцы не должны были допускать дурных вестей. Подругам, соседкам и прочим сердобольным болтунам вход был воспрещен.
«Если с Римкой что-нибудь случится, она этого не переживет… А ты?»
По всей стране множатся сироты. Жены теряют мужей, а мужья – жен. Гибнут родители, гибнут дети…
Горе народное таково, что его и вообразить себе невозможно. Однако когда в опасности твое собственное дитя, это мучает куда сильнее.
Не стучась, в кабинет ворвался адъютант и выпалил в манере Цезаря:
– Нашли! Живая! Невредимая!
Октябрьский, который при виде его начал привставать, обессиленно рухнул обратно.
– Где… дети? – выдавил он.
Филипп хотел было спросить о судьбе Риммы, но вовремя вспомнил, что пионеров было куда больше.
– Едут! В Севастополь!
– И кто их?
– Татарский отряд Аблаева. Говорят, сын бывшего головы Бахчисарая.
– А этих кто?
– Опергруппа НКВД. Командир – Селим Гиреев.
Вот так-то, товарищ Октябрьский. Твое чадо было спасено татарином. Люди есть люди, и поганцев полно у любого народа. Разве среди русских нету предателей? Власов еще не изменил Родине, но это, наверное, в крови – позыв к предательству…
Октябрьский с трудом встал, опираясь обеими руками в стол.
Да-а… Здорово тебя зацепило, адмирал…
Он только головой покачал.
Неожиданно зазвонил телефон, тот самый, на котором прикреплена мельхиоровая пластина герба СССР. Адъютант метнулся и поднял трубку, тут же вытягиваясь в фрунт.
Филипп поспешил навстречу, взял поданную ему трубку.
– Командующий флотом Октябрьский слушает.
– Сталин говорит, – донес аппарат глуховатый голос. – Мы в курсе событий, которые произошли в Севастополе и на Перекопе. Что думаете делать, товарищ Октябрьский?
– Держаться, товарищ Сталин. Я, к сожалению, не проследил за Кузнецовым…
– Да, жаль, товарищ Октябрьский. Жаль, что вы сразу не ввалились к Кузнецову со своими башибузуками… Шучу. Тут товарищи выражают мнение, что необходимо эвакуировать из Одессы Приморскую армию…
– Этого нельзя делать, товарищ Сталин! Ведь так мы сдадим Одессу! Немцы получат морской порт и быстренько наладят через него полноценное снабжение южной части вермахта, ведь Дунай рядом. Конечно, 51-я армия не в состоянии отбросить немцев обратно за Перекоп. Все, что можно сделать
