жест, почувствовала ритмичную, словно барабанный бой, дрожь.
– Что это?
– Что-то тяжелое и с ногами, – ответил Никодимус.
– Да уж, каков вопрос… – вздохнула Франческа. Постепенно дрожь стихла, а потом и вовсе пропала.
Они двинулись дальше через бесконечную череду разномастных трав. Когда небо начало темнеть, Франческа подтянулась ближе к Сайрусу.
– Как думаешь, Вивиан удалось выстоять перед Скитальцем? – спросил он.
Франческа фыркнула.
– Всевышний свидетель, эта особа мнит о себе не меньше, чем наш умалишенный какограф. – Она покосилась на Никодимуса. Тот по обыкновению всматривался в траву, но на взгляд Франчески обернулся. Зеленые глаза сверкнули изумрудами на темном лице.
– Хотя как знать, – продолжила она. – Может, Вивиан и прикончила Скитальца. Она явно на это рассчитывала.
– Я думаю, она погибла, – мрачно отозвался Сайрус. – А значит, нужно попросить нашего умалишенного проводить меня к саду ветров, чтобы я предупредил маршала о зреющем в Авиле политеистическом бунте.
– Так попроси.
– Он не мне глазки строит…
– У мужчин это природой заложено – ежечасно изрекать какую-нибудь чушь или вы специально тренируетесь, чтобы навык не потерять?
– Как ты ни обернешься, он моментально перехватывает твой взгляд.
– Я иду прямо перед ним. Разумеется, он замечает, когда я оборачиваюсь. Когда впереди тебя человек оглядывается, ты волей-неволей отреагируешь, если только ты не совсем чурбан бесчу…
– Ты просто проверь.
Франческа не ответила. Но через несколько минут просека уклонилась на запад, и Франческа, словно высматривая, куда идти, скользнула взглядом к Никодимусу.
Он, хмурясь, смотрел куда-то за плечо – не иначе как слушал топающего позади кобольда. Франческа уже собиралась сообщить Сайрусу, что до знатока человеческой психологии ему дальше, чем земляному червяку, – и тут Никодимус повернул голову. Лицо по-прежнему непроницаемое, но взгляд задержался чуть дольше необходимого. Франческа резко отвернулась – понятный любому мужчине без лишних слов сигнал «прочь!».
– Ну что, уже пора выступить с «я же говорил»? – осведомился Сайрус.
Франческа промолчала.
– Попроси его проводить меня к ветряному маршалу.
– Сам проси. Я не разбираюсь ни в маршалах, ни в политеистических бунтах.
– А я не тяну на ехидную статную брюнетку с ямочками на щеках. И потом, тебе разве не льстит его внимание?
– Тебе бы льстило внимание полуголого головореза, возомнившего, что у него похитили и поместили в какой-то камень часть сознания? Очень лестно. К тому же ему без разницы, на кого пялиться – лишь бы грудь наличествовала.
– Вот поэтому я и не гожусь, – констатировал Сайрус. – Так что давай, разузнай, какие у него планы, и попроси проводить меня к саду ветров.
Франческа замолчала надолго. Потом поняла, что упрямиться глупо. Ну, поставит себя в неловкое положение, что с того? Она замедлила шаг, отставая от Сайруса.
– Что-то не так, магистра? – как всегда бесстрастно поинтересовался Никодимус. – Оступаетесь?
– Только на ходу, – свысока проронила Франческа и притворилась, что поскальзывается.
Никодимуса ее шутка не рассмешила. Наоборот, он застыл как вкопанный, потом попятился. Франческа не сразу поняла, в чем дело, пока не вспомнила страшный волдырь, вздувшийся от его прикосновения у кобольда. Представив, что случилось бы, налети Никодимус на нее сейчас, Франческа содрогнулась внутренне и поспешила вперед.
– Сколько еще до вашего лагеря?
– Таким темпом часа два.
– А там что будет?
Никодимус долго молчал.
– Дейдре умерла.
Франческа оторопела. Издевается? Но глаза Никодимуса смотрели без выражения. Не человек, а конструкт, право слово. Она с негодованием отвернулась.
– Мне жаль.
Никодимус в красках описал истерику и развоплощение Боанн.
– Мы пытались следовать неведомому плану Дейдре и до последнего лелеяли надежду ее освободить. Что делать теперь, неизвестно.
