—Я ее не видел. Быть может, она в какой из пристроек.
— На конюшне! — догадалась Киврин. — Она рвалась навестить своего пони.
В конюшне девочки не было.
—Агнес! — крикнула Киврин в пропахшую навозом темноту. — Агнес!
Пони заржал и попытался вынести дверцу стойла. Когда его последний раз кормили? И где собаки? Киврин заглянула во все стойла по очереди, посмотрела за яслями — много ли маленькой девочке нужно места, чтобы спрятаться. Или заснуть.
«Она может быть в амбаре», — подумала Киврин и вышла наружу, заслоняя глаза рукой от неожиданно резкого света. Из кухни показался Рош.
— Нашли ее? — спросила Киврин, но он не ответил. Он смотрел на ворота, склонив голову набок, будто прислушиваясь.
Киврин последовала его примеру, однако ничего не услышала.
— Что там? Она где-то плачет?
— Это наш Господь, — кидаясь к воротам, возгласил Рош.
«Нет, только не его!» Киврин бросилась следом.
— Отец Рош, — начала Киврин и тут услышала конский топот.
Конь несся прямо на них, громко стуча копытами по промерзшей земле.
Не Господь, а господин — поняла Киврин. Хозяин поместья. Рош думает, что наконец приехал супруг Эливис. И тут ее озарила внезапная надежда — это мистер Дануорти.
Рош поднял и сдвинул в сторону тяжелый засов.
«Нам нужен стрептомицин и дезинфицирующие средства, а Розамунду срочно забрать в больницу. Ей необходимо переливание крови».
Рош толкнул створки.
«И вакцина, — лихорадочно перебирала в уме Киврин. — Лучше всего пероральная. Куда же подевалась Агнес? Агнес тоже нужно увезти отсюда в безопасное место».
Конь был почти у двора, когда Киврин наконец опомнилась.
— Нет!
Поздно. Рош уже распахнул ворота.
— Ему сюда нельзя! — Киврин отчаянно оглядывалась в поисках какого-нибудь предупреждающего знака. — Он заразится чумой.
У пустого свинарника валялась лопата, которой Киврин хотела копать могилу для Черныша. Она сжала в руках черенок.
— Не пускайте его! — крикнула она, и Рош замахал руками, однако всадник уже проскакал во двор.
Рош перестал махать.
— Гэвин!
Да, вороной жеребец был похож на Гринголета, но в седле сидел мальчик. Не старше Розамунды годами, в перепачканной, заляпанной одежде, с грязными потеками на лице. Жеребец выглядел не лучше — весь в мыле, он тяжело дышал и отфыркивался комьями пены. Мальчик казался таким же загнанным, как и конь, нос и уши его покраснели от холода. Не сводя глаз с Киврин и Роша, он собрался спешиться, но Киврин его остановила.
— Сюда нельзя, — медленно, чтобы не сорваться на современный, проговорила она. — В деревне чума. — Она наставила на него лопату, будто ружье.
Мальчик, уже перекинувший ногу через спину коня, вскарабкался обратно.
— Синяя хворь, — добавила Киврин, на случай если он не понял.
— Она повсюду, — кивнул мальчик, доставая что-то из притороченной к седлу торбы. — У меня послание. — Он протянул Рошу кожаный кошель, и священник шагнул навстречу.
— Нет! — Киврин преградила ему путь лопатой. — Брось на землю! — велела она мальчику. — Тебе нельзя к нам прикасаться.
Гонец вытащил из кошеля туго скрученный пергаментный свиток и бросил к ногам Роша.
Священник развернул послание.
— Что там говорится?
Ну да, он же неграмотный, вспомнила Киврин.
— Не знаю. Это от епископа Батского. Я должен развезти их по всем приходам.
— Дозволите мне прочитать? — попросила Киврин.
— Быть может, это от господина, — понадеялся Рош. — Шлет весточку, что задерживается.
— Да, — согласилась Киврин, понимая, что на самом деле вряд ли.
Текст был написан на латыни, замысловатой, плохо разбираемой вязью. Но это не имело значения. Киврин его уже читала. В Бодлеинке.
Закинув лопату на плечо, она огласила послание вслух, переводя с латыни:
