– А я и не обвиняю Саблина. Кому-то другому наш рейд встал поперёк горла. Осталось только узнать – кому, – устало произнёс я.
– Так что – поворачиваем, пока не поздно?
Я отрицательно помотал головой.
– Идём до конца. Заодно выясним, кому мы перешли дорогу. На Большой земле такие проблемы решать труднее.
– А в Зоне – просто? – ухмыльнулся Краснов.
– Да, тут просто. Надо лишь к этому привыкнуть и принять правила игры. А они несложные.
– Просвети, сделай милость, – хитро прищурился Краснов.
– В Зоне всё в твоих руках. И если ты вернёшься, никому на Большой земле не будет дела до того, чем ты здесь занимался, – твёрдо объявил я.
– Приятно слышать, что твои планы не изменились. Устраивать военный совет на предмет дальнейших действий станем или ты уже всё придумал?
– Ночуем, а утром будем разбираться.
– Ещё пожрать бы, – вклинился в разговор Филипп.
– На месте поедим, – пообещал я.
– А далеко до него?
– Считай, что почти пришли. Никого твари не зацепили?
– Меня чуток, – признался Краснов. – Та, что с пригорка прыгнула. Слегка цапнула за рукав и до крови прокусила. Надеюсь, они не ядовитые?
– Умереть ты не умрёшь, но трупный яд она могла в рану занести. У тебя в аптечке должен быть шприц-тюбик с антидотом. Сделай укол сразу, не затягивай.
Глава 12
Первая ночь в Зоне могла стать серьёзным испытанием для неподготовленных людей. Даже если человек имел опыт боевых действий, здесь это лишь немногим помогало новичку. Я честно предупредил об этом Краснова и его парней. Понятное дело, что они хорохорились, особенно Филипп, но всё же, как мне показалось, услышали меня и прониклись.
Идеальным пристанищем в Зоне мог бы стать подземный бункер с бетонными стенами, но такого в нашем распоряжении не имелось. Но зато я нашёл огромную металлическую цистерну, которая раньше, по всей видимости, использовалась для каких-то хозяйственных нужд местными фермерами. Цистерна была полностью вкопана в грунт, снаружи торчала лишь тяжёлая крышка люка. Разумеется, это убежище могло стать и нашей братской могилой, так как ночевать в ней было довольно рискованно, однако выбор у нас был небогат – лучше тут, чем на поверхности.
Я откинул крышку. Изнутри повеяло неприятным холодком и сыростью. Вниз, на дно цистерны, вела стальная лестница. Она ещё не проржавела, но ступать следовало осторожно.
Включив фонарики, мы спустились по одному. Я шёл последним, заперев за собой люк.
– Прямо как в склепе, – сказал, поёживаясь, Филипп.
– Япона мать! И без тебя на душе паршиво, – рыкнул Краснов.
– Прости, начальник. С языка сорвалось, – смутился парень.
– Впредь язык особо не распускай. На ужин сообрази чего-нибудь. Так хоть какая-то польза от тебя будет!
– Слушаюсь, – по-военному отрапортовал тот и принялся копаться в содержимом рюкзака. Он выложил на импровизированный столик несколько банок с тушёнкой и упаковку галет. Я взял одну галету и с сомнением покрутил в руках. Судя по каменной крепости, изготовлено это нехитрое кондитерское изделие было чуть ли не во времена НЭПа.
– Что, до утра будем тут кантоваться? – спросил Иван, скребущий ножиком по днищу пустой уже жестяной банки.
– Часиков в шесть рассветёт – тогда и двинем, – сказал я. – Часовых выставлять не надо, так что устраивайтесь и отдыхайте. Завтра нам нужно быть свежими как огурчики.
Краснов хотел что-то сказать, но в последний момент передумал.
– Всё, спать, парни, – произнёс я и первым опустил голову на рюкзак, который вмиг превратился в походную подушку.
– Я бы щаз сто баксов отдал за нормальную лежанку, – мечтательно протянул Филипп.
– Ага, – хмыкнул Иван. – И ещё сто – за тёплую деваху под бочок.
– Было бы неплохо, – согласился его напарник. – А ты отказался бы, что ли?
– Что я – дурак?! – обиделся Иван.
Его слова задели меня за живое. Я вдруг подумал о том, что так и не обзавёлся семьёй. Не было у меня ни ребёнка, ни котёнка. Можно, конечно, было бы утешать себя мыслями, что это дело наживное. Но… даже сталкеру нужен якорь, связывающий с Большой землёй. А потом меня резко склонило в сон. Я сам не заметил, как отрубился.
Самый здоровый и лучший сон – без сновидений. Но в этот раз мне с самого начала снилась откровенная чушь: то сценки из армейской жизни, абсолютно сумбурные и несвязные, то детские воспоминания. Раньше мне часто во сне виделся странный сюжет: я спасаюсь от погони, лечу во весь опор,
