поскольку требовалось на ходу перевести откровенные слова жмудина в приличные, выдал несколько коротких фраз. Если кратко, то они сводились к тому, что Локиса, равно как и его брата, в отличие от некоторых, и без всякой учебы с земли не сковырнуть, и вообще, вполне достаточно того, что он тут часами мается всякими глупостями, а потому не стоит их умножать, ибо у него не так много терпения.
Выслушав, Сангре кивнул, немного подумал и вдруг потребовал:
— А теперь выдай дословный перевод, чтоб один в один.
Яцко покраснел еще пуще, но послушался и изложил сказанное Локисом на самом деле. Петр восхищенно крякнул и уважительно покрутил головой: смысл, разумеется, остался прежним, но как же изменился сам текст…
— Потом меня научишь, — бросил он Яцко, — а пока скажи Локису, что если сейчас он или его брат Вилкас смогут завалить меня, то больше никаких занятий не будет, ну а коль нет, то… — и он многозначительно развел руками.
Братья-жмудины растерянно переглянулись и… переспросили толмача. Услышав повтор и поняв, что ошибки нет, оба вопросительно уставились на Сангре. Тот усмехнулся и утвердительно кивнул, однако дальше нерешительного топтания на снегу дело не шло. Нападать на Петра никто не собирался.
«Никак опасаются зашибить, — догадался Сангре. — Ну тогда сделаем так…»
Он ловко подскочил к Вилкасу и дернул его за нос, заодно сорвав с него баранью шапку и пинком зафутболив ее куда подальше. Досталось и Локису, которому Сангре ухитрился влепить звонкую пощечину. Видя, что братья продолжают неуверенно переминаться, крикнул Яцко:
— А теперь выдай им от моего имени какое-нибудь ругательство. Только самое оскорбительное, чтоб проняло их толстокожие организмы до самой печенки.
Что именно сказал Яцко, Петр понятия не имел, но, услышав его слова, старший брат неодобрительно рыкнул и властно указал на Сангре младшему: мол, давай, доверяю, а то мне самому как бы ненароком не покалечить этого тощего. Однако спустя несколько секунд Вилкас, удивленно крякнув, спикировал в сугроб. Локис недоуменно поглядел на болтающиеся в воздухе ноги брата, укоризненно покачал головой и, широко расставив в стороны здоровенные ручищи, пошел в атаку сам, но чуть погодя уподобился брату. Получилось даже хуже, ибо за время полета он, в отличие от Вилкаса, весьма громко испортил воздух.
И все равно братья поначалу осторожничали. Лишь после третьего раза Локис разъярился и попытался взяться за дело всерьез, однако Сангре в последний миг вновь выскользнул из его медвежьих объятий, и богатырь опять взлетел на воздух, совершая недолгий и привычный полет.
И понеслась потеха. Яцко только успевал восторженно ахать, глядя, как здоровенные жмудины то и дело разлетаются по сугробам, а худощавый иноземец продолжает крепко стоять на ногах и даже почти не устал. Ну разве дыхание чуток участилось, вот и все. Полное впечатление, что для него это обычная забава. Вон как весело выкрикивает странную фразу: «В очередь, сукины дети, в очередь, как рекомендовал гражданин Шариков».
А если это для него и впрямь забава, то… Яцко немного помедлил, колеблясь, но, решившись, сам ринулся в атаку на Сангре. Однако результат был аналогичный — железный захват, недолгий полет и кувырок в снег…
В конце концов вылезший в очередной раз из сугроба Локис угомонился и вместо атаки что-то восторженно прорычал Петру. Яцко вовремя подоспел с переводом, и стало ясно, что и на самом деле это восторг. Да и в глазах великана светилось искреннее уважение.
— Он говорит, что счастлив служить такому великому воину как ты, — принялся бойко переводить запыхавшийся Яцко. — Теперь он…
Сангре, невозмутимо выслушав цветистое славословие жмудина, воздавшего должное замечательным воинским достоинствам своего начальника, без тени улыбки на лице удовлетворенно кивнул и спокойно напомнил:
— Тогда за работу, орлы.
Локис охотно закивал и метнулся к лежащим на снегу арбалетам. С этого мгновения он стал не просто беспрекословно подчиняться любым приказам Петра, но и стремился выполнить их как можно лучше. А уж какими влюбленными глазами он взирал на него, как жмурился от удовольствия, когда удостаивался его скупой похвалы — куда там коту, облопавшемуся сметаны. Да и называл его в разговорах с братом не иначе как «наш кунигас», ставя на одну доску с Кейстутом и Гедимином.
Надо ли говорить, что с того дня освоение конвейерной системы зарядки арбалетов пошло на лад. К тому же Сангре разбил процесс на ряд простейших операций, заставляя отдельно отрабатывать каждую из них по нескольку десятков раз, добиваясь таким образом автоматизма движений, и обучение стало двигаться вперед семимильными шагами.
Улан тоже времени даром не терял. Тщательно вычертив несколько сюрикенов, он после обеда отправлялся со своими рисунками в кузницу, где местный умелец не переставал дивиться, зачем чужеземцу столь странные четырех- шести и восьмилучевые украшения, да еще с весьма острыми концами этих лучей. Но тем не менее он в поте лица корпел над их изготовлением.
А еще Улан чуть ли не каждый день прохаживался по небольшому местному торжищу, обстоятельно беседуя с тамошними купцами. На недоуменный вопрос друга он ответил, что тем самым одновременно убивает трёх зайцев. Во-первых, выясняет насчет пороха (может кому-то доводилось о нем слышать), во-вторых, узнает о ценах на разные товары, а в-третьих, получает данные о политической обстановке в разных странах. Кто знает, сколько им придется проторчать в этом времени, а потому информация такого рода может оказаться далеко не лишней. Кроме того она позволит в случае чего блеснуть своими
