– Значит, от нас ничего не потребуют взамен? – хмуро поинтересовался Хмелин. – Не верится как-то…
– Так они сказали, – пожал плечами Михаил. – И я, как ни странно, им верю. Не могу объяснить почему, но чувствую, что прав. Наверное, они понимают, что мы ничего во вред своей родине не сделаем, и их это устраивает.
– Да, наши цели могут просто совпадать, – кивнул бывший полковник, это ему было понятнее. – Я, как думаю и все здесь, не допущу, чтобы информация ушла к тем, кто устроил охоту на нас. И прежде всего пиндосам. Прости, Майкл, но у меня нет к вашим ни капли доверия.
– И ты полностью прав, – отмахнулся американец. – Мне нравится идея солидарной цивилизации, где люди не жрут друг друга. А для них она – как кол в глотку, они из нашего народа веками растят не способных рассуждать овец. И преуспели, к сожалению. Если этим, – он кивнул в сторону экранов, на которых еще видны были кресла и столик, – удастся изменить что-то с помощью хоть эгрегоров, хоть черта собачьего, то я им в ноги поклонюсь.
– То же самое я могу сказать о наших двух кланах, – поддержал Торренса крэнхи с седыми уже баками и черными усталыми глазами. – Там, конечно, ситуация иная, оголтелый индивидуализм, молодых с первых лет жизни учат, что каждый только сам за себя и обязан прорываться вверх любой ценой, по головам и через кровь. Для них помочь другому – это нечто невозможное. Когда взрослеют, кое-кто прозревает, что так жить нельзя, но только кое-кто. Остальные продолжают остервенело рвать всех, до кого могут дотянуться.
– Но они – это они, – произнес Тупило, по очереди оглядывая каждого из собравшихся. – От нас всех тоже немало зависит, раз уж нам выпало получить в руки такое хранилище. Тут, мне кажется, не только информация, но и немало образцов техники найдется. Эх-х-х, думал себе инженерствовать до самой пенсии спокойно, а придется теперь во всякое дерьмо лезть – многие захотят на нас влиять, чтобы свой жирный кусок отхватить. Даже у нас, в Империи, жадных сволочей хватает, хоть им и воли не дают.
– Их везде хватает, – согласился тот же крэнхи с седыми баками.
Говорили еще несколько часов, обсуждая малейшие нюансы случившегося – слишком необычно было рассказанное эмпатами, слишком выбивалось из привычной картины мира. Необходимо было хоть как-то уложить все это в сознании, чтобы прийти к собственным выводам. Но в конце концов все устали, никто больше не брал слова.
– Ну и что дальше? – спросил Михаил после нескольких минут молчания.
– Думаю, что выскажу общее мнение, – Хмелин обвел жестким взглядом собравшихся. – Упускать открывающиеся возможности было бы глупо, тем более, что от нас ничего не требуют. Хоть меня, конечно, и настораживают чужие импланты, но без них, как я понимаю, управлять невероятной техникой Хранилища будет невозможно. А значит, необходимо соглашаться и на внедрение, и на обучение. Время у нас есть – здесь оно идет в двести раз быстрее, чем во внешней вселенной. Значит, год по личному календарю потратить сможем. Хотя решать, конечно, капитану.
Он кивнул в сторону того, недовольно поморщившись – видно, еще не привык, что он всего лишь имп, а не полковник генерального штаба.
– Я согласен с этим предложением, – встал Михаил. – А ты, Гши?
– Я тоже, – поддержал тот кровного брата. – Кстати, а мы забыли спросить, они ли услышали нас, когда мы братались. Кто-то же нам ответил…
– Если бы они, то сказали бы. Но спросим.
Михаил прошелся по кают-компании, затем остановился и произнес:
– Думаю, стоит разделить каждый экипаж на две смены для обучения. На всякий случай. А теперь предлагаю отдохнуть. Завтра для нас начинается новый этап.
Попрощавшись с Гши, он вышел и направился в свою каюту – устал за этот бесконечный день неимоверно. Надо было как следует выспаться.
Глава 13
Наступило шаткое равновесие. Не было ни войны, ни мира. Что происходило в Империи никто не знал, ее границы по-прежнему были закрыты силовыми полями, а посольства на все запросы отвечали стандартными вежливыми фразами. И это на запросы нейтральных государств! На попытки же США и Объединенной Европы договориться о встрече на высшем уровне, чтобы попытаться договориться, ответа вообще не было.
Русские орбитальные и пространственные станции на орбите Земли, Луны, Марса, Венеры и в поясе астероидов пребывали в полной боевой готовности, открывая огонь по любому чужому кораблю, решившемуся приблизиться. Над материнской планетой человеческой цивилизации роями клубились боевые флоты. Однако нападать друг на друга пока не рисковали – силы были примерно равны, преимуществ не имела ни одна сторона.
Но все понимали, что это всего лишь передышка – слишком много противоречий накопилось между идущими разными путями народами. Майданы на площадях своих городов американское и европейское правительства разогнали абсолютно безжалостно, счет жертв шел на тысячи. Еще больше людей арестовали. Фиговый листок демократии был окончательно отброшен в сторону, и плутократия показала свой звериный оскал.
Пресса захлебывалась потоками ненависти к России и русским, вот только простые люди ей не слишком уже верили, помня, что правительства сделали с ними за попытку протеста. Нарастал глухой ропот, на который власть имущие не обращали внимания, привыкнув к тому, что народ – это покорное
