Как назло, из глубины сада послышалось скрипучее рычание. Я вздрогнула и выдернула руку со словами:
– Нет-нет, здесь никого не было.
– Поверить не могу, – хмыкнул егерь и, откинув голову, оглядел меня с головы до ног. – Вы – герцогиня?!
– Что вас удивляет? – сухо отозвалась я. На всякий случай осмотрела руки, обтерла ладони о платье и добавила: – Ну да, я помогала садовнику выбрать букет к ужину и немного поранилась о колючки.
– У вас прелестные маленькие ручки, фарфоровые и нежные, пусть и чуть-чуть исцарапанные, – улыбнулся егерь. – Меня ошеломило, что мой милейший кузен Дитер снова женился и вы…
– И я не стала статуей, – энергично кивнула я. – Да, это ошеломляет многих.
– И давно вы замужем, фройлен… вернее, фрау фон Мейердорф?
– Уже несколько дней.
– Ошеломительно, – повторил егерь, и его красивое породистое лицо с прямым носом и чувственными губами просияло от удовольствия. – Кажется, припоминаю. Вы из рода Белого Дракона, баронесса Адлер-Кёне?
– Совершенно так, герр…
– Макс, – представился егерь. – Зовите меня так.
– Тогда меня – Мэрион, – ответно улыбнулась я.
– Я должен обругать моего кузена за то, что скрывал такую майскую розу. Такую богиню, чистую, как утренняя звезда. – Он снова поцеловал мою руку и слегка пожал.
– О, ваша ругань будет кстати.
– Что такое? Кузен посмел обидеть вас?
– Он обижает больше себя, чем других. Его сиятельство не просыхает который день, и это уже переходит все разумные границы.
В глазах егеря отразилось сочувствие, и он сердито тряхнул головой:
– Что за дикий, совершенно невыносимый человек. Жена превращается в камень – пьет. Не превращается – тоже пьет. Есть ли предел терпению?
– Вот вы ему и скажите.
– Прямо сейчас. – Егерь решительно расправил плечи. – Я пойду к нему прямо сейчас и выскажу все, что думаю. О мой бог!
Величаво и неспешно, держа горделивую осанку, егерь прошествовал к замку.
Я подалась следом. Любопытство жгло, от незнакомца веяло непоколебимой уверенностью и силой, и мне почему-то подумалось, что именно ему удастся вытряхнуть герцога из забытья.
– Попрошу вас подождать за дверью, прелестная роза. – Егерь снова поцеловал мое запястье и, погладив, отпустил. – И не извольте волноваться, меня он послушает.
Я сунулась было следом, но закашлялась от проникающего в легкие сладковатого дыма, потом дверь закрылась перед моим носом и егерь произнес:
– Святая Дева! Здесь невыносимый смрад. Можно повесить шпагу, и она останется висеть в воздухе.
Сапоги простучали по паркету. Я приникла ухом к двери. Скрипнули ножки кресла, потом безжизненный голос произнес:
– А-а… Макс, какими судьбами… Садись рядом. Пей.
– Изрядная наглость, – прогрохотал возмущенный голос егеря, потом послышался звон разбитого стекла. – Милейший, вы принялись за старое?
– Вашими стараниями, дорогой кузен, – приглушенно отозвался генерал. – Я всего лишь служу короне и исполняю фессалийские законы, не щадя живота своего.
– Горло вы свое не щадите. – Снова послышались шаги, потом донесся вздох. – Сколько тут бутылок? Дюжина? Вы сошли с ума. А это? Опиум? Мерзость, мерзость! Не комната, а настоящий альтарский притон!
– Вы не были в Альтаре…
– А вы слишком часто бывали. И, как я вижу, переняли немало гадких привычек от этих узкоглазых ящериц.
Снова скрежет ножек по паркету, будто двигали еще одно кресло.
– Вы не сказали, Макс, что вы делаете в моем замке? – заплетающимся языком проговорил генерал.
– Охотился в ваших краях. Заодно приехал напомнить, что вот-вот состоится весенний бал Роз.
– Знаю. В следующую субботу.
– В эту, милейший. Завтра.
Я затаила дыхание.
– Вы помните, милейший, что к празднику Майской Розы приурочена встреча послов Фессалии, Кентарии и Альтара?
Последовала пауза, потом раздался полный желчи голос егеря:
