Он пожевал губами, глядя на меня оценивающе и сально, покачал головой:
– Подумайте, ваше сиятельство. Я дам вам время.
– Нет, – повторила я, но уже тише.
Стиснув зубы, зажмурилась, прогоняя злые мысли, сдерживая слезы и рвущийся из груди отчаянный плач. Король шагнул ко мне, я отступила, уперлась руками в стол, зашарила по нему, нащупала пресс-папье. Максимилиан покосился на него, и попытки приблизиться не сделал, вместо этого повторил:
– Подумайте, Мэрион. Хорошенько подумайте. И не цепляйтесь так за Дитера, он этого недостоин.
– Мне лучше знать, ваше величество, – ответила я, тяжело дыша и без страха глядя в породистое лицо. – Я его жена.
– Седьмая жена, смею заметить.
– Может, я полюбила его тоже за семерых?
– Что странно, учитывая условия для снятия проклятия.
– Что же странного? – растерянно спросила я, а король нехорошо усмехнулся и процитировал:
– «Проклятие снимет наследница знатного, но обедневшего рода, которая полюбит василиска всем сердцем». – Он покачал головой, поправил инкрустированную драгоценными камнями корону. – Оно не снято, дорогая.
– Проклятие не снято? – повторила я и застыла, все еще держась за пресс-папье. – Откуда вы знаете?
– Мы сразу же проверили, – охотно пояснил король. – Стража предприняла все меры предосторожности и сняла с Дитера очки. Подопытными выступили тюремные крысы.
– И? – Я затаила дыхание.
– И все крысы окаменели. Все без исключения!
– Этого не может быть, – пролепетала я, уже чувствуя, как в груди разливается боль.
Я прижала ладонь к корсету, стало трудно дышать. Максимилиан смотрел с сочувствием, на губах все еще играла улыбка.
– Вы не любите его, прекрасная роза, – донесся до меня его голос словно издалека. – Возможно, думали, что любите. Но это был самообман, иллюзия. Так стоит ли цепляться за иллюзию? Забудьте, Мэрион, станьте моей, и я дам вам то, чего вы не получите рядом с государственным преступником. Все будет вашим: положение, драгоценности, даже новый муж, куда лучше нынешнего.
– Нет, – выдохнула я и замотала головой так, что локоны рассыпались по плечам. – Я не могу… Дитер! Мне нужно увидеть его… поговорить с ним! Я должна!
Максимилиан глубоко вздохнул и поморщился:
– Ну что ж, упрямая птичка. Если так желаете, я дам возможность увидеться с мужем. Возможно, тогда вы все поймете сами.
– Час, – оживилась я. – Хотя бы час, прошу!
– Полчаса, – безапелляционно оборвал меня король и хлопнул по кнопке звонка.
Дверь открылась, в кабинет заглянул стражник. Максимилиан махнул рукой и велел:
– Капитан, отведите герцогиню фон Мейердорф в тюремное подземелье. Да не арестована, болван! – прикрикнул он, видя, как оживленно стражник вытаскивает из кобуры пистолет. – Всего лишь повидаться с его сиятельством. За ее безопасность отвечаешь головой.
Королевская темница оказалась мрачной башней с острыми зубцами и железными воротами, с узкими проемами бойниц. Мы шли довольно долго сквозь темные коридоры, по выщербленным ступеням. Чем ниже спускались, тем у?же становились каменные лабиринты, светильники горели едва-едва, и в неверном свете по стенам прыгали наши тени, живые и причудливые, точно привидения погибших здесь узников. Пару раз мы напугали крыс, которые при виде нас прыснули из-под ног и зашуршали когтистыми лапками по камню. Я стиснула зубы, подавляя рвущийся крик, и стала ступать осторожнее, приподнимая подол платья, чтобы ненароком не наступить на мерзких животных.
Нас пропустили через обитые железом двери, и я с замиранием сердца шагнула в полутемный коридор, по бокам которого тянулись решетки. Где-то капала вода, издалека доносились стоны, пахло прелой соломой, нечистым телом и кровью.
– Где мой муж, Дитер фон Мейердорф? – спросила я, стараясь, чтобы голос не дрожал.
– Пожалуйте, сюда, ваше сиятельство, не споткнитесь. – Стражник поднял повыше керосиновую лампу и повел дальше по коридору.
Я с беспокойством поглядывала по сторонам, боясь увидеть дыбу или дорожки крови, текущие из-под решеток, но полумрак скрадывал очертания предметов, и я видела только дрожащие тени.
– Не волнуйтесь, ваше сиятельство, – словно читая мои мысли, продолжил стражник. – Камера пыток дальше, а у палача… то есть, знамо дело, у господина дознавателя, не бледнейте так, сейчас обеденный перерыв.
Он говорил об этом так буднично, словно речь шла о каком-нибудь менеджере среднего звена или о государственном служащем. Впрочем, палач и есть человек на службе у короля, даже должность носит звучную – «дознаватель»!
– А Дитера… – Мой голос дрогнул, и я поправилась: – То есть его сиятельство – уже допрашивали?
– Допрашивали, фрау, – хмыкнул стражник, и я вздрогнула, увидев разлившееся по его лицу самодовольство, но стражник тут же стер улыбку и
