не моего друга, а кого-то другого? Например, меня?
– Вас? – Я моргнула и нахмурилась. – Какой в этом смысл?
– Смысл убрать с дороги фессалийского генерала, – пояснил Ю Шэн-Ли. – И, возможно, развязать войну. Некто знал про встречу послов, некто хотел подставить Дитера, и некто передал послу Тураону зелье окаменения. При этом не важно, кто выпил бы зелье. Я или кентарийский посол. Или даже вы, госпожа.
Я выпрямилась и ошарашенно глянула на Ю Шэн-Ли. Тот покачал головой:
– О, нет-нет! Не хотел вас пугать. Но посудите сами: кто бы ни выпил зелье, наш недруг остался бы в выигрыше. Убьют меня – Альтар объявит войну. Убьют Тураона – объявит войну Кентария. А если бы убили вас…
Он снова покачал головой и не стал продолжать, но я и так знала. Если бы умерла я, Дитер не пережил бы этого, снедаемый чувством вины за то, что не догадался, не защитил.
– Я стала бы седьмой статуей в его саду, – прошептала я. – Очередной неудавшейся женой проклятого генерала. Зачем короне василиск без его смертоносного взгляда? Он – живое оружие короля. Всегда озлобленный, всегда несчастный, всегда на войне…
– Таким и нужен королю, – подхватил Ю Шэн-Ли. – Или не нужен вовсе. Но тогда наш недруг играет за чужих, не находите?
Я задумчиво кивнула. Если я правильно поняла подслушанный разговор, королева метила сразу на два трона, Фессалии и Кентарии. Могла ли она ради этого убить собственного союзника, а заодно воспользоваться моментом, чтобы отомстить несговорчивому фавориту и поставить его на место? Я горько усмехнулась, решив для себя: могла.
– Вот мы и приехали, госпожа, – сказал Ю Шэн-Ли, и я увидела, что за окном потянулся резной заборчик с повторяющимся орнаментом дракона и звезд и замелькали цветущие сливовые деревья. – Добро пожаловать в мою резиденцию.
Мне выделили роскошные покои в приятной персиковой гамме. Пышная кровать под балдахином, гобелены ручной работы, бумажные цветы в высоких вазах и запах сандала создавали атмосферу расслабленности и уюта. Служанка в пестром наряде, украшенном причудливыми цветами, принесла мне зеленого чая и на плохом фессалийском предложила сделать массаж стоп. Я было отказалась, но увидела игривую улыбку на губах Ю Шэн-Ли.
– Только в здоровом теле может родиться здоровый дух, – вежливо проговорил он. – Не отказывайтесь от удовольствия, госпожа. Вам нужно снять… как это? – Он пожевал губами, вспоминая подходящее слово. – Да, снять стресс. Не думайте сегодня ни о чем более, позвольте мне подумать за вас.
– Спасибо, дорогой Шэн, – грустно улыбнулась я. – Я тронута вашей помощью.
– Мой дом – ваш дом, госпожа, – поклонился Ю Шэн-Ли и вышел.
Я позволила служанке снять с себя чулки и откинулась в кресле, прикрыв глаза ладонью. Ножные ванночки и масла благоухали свежестью, прикосновения массажистки были нежными и успокаивающими, и вскоре я совершенно расслабилась, плывя по волнам блаженства. Все страхи и тревоги отступили, наваливалась дремота, и я не заметила, как уснула, подложив под голову шелковую подушку.
Проснулась я от тихоньких мелодичных напевов на фессалийском о маленьких гусятах, у которых нет башмачков. Приоткрыв глаза, я увидела Жюли, порхающую по комнате и обмахивающую метелкой пыль с гипсовых статуэток, точно она никогда и не уезжала из поместья.
– Жюли! – радостно позвала я, приподнимаясь в кресле.
– Госпожа! – Девушка обернулась и присела в реверансе, ее глаза заблестели. – Рада снова служить вам. Спасибо, что не забываете свою верную Жюли.
– Разве можно было оставить тебя в этом ужасном месте? – всплеснула я руками. – Ты одна из немногих, на кого можно положиться. Ты приехала одна?
– Да, госпожа, – вздохнула девушка. – Гансу пришлось уехать в Мейердорфский замок по распоряжению его сиятельства.
Значит, пока я дремала, Ю Шэн-Ли обо всем распорядился. Мне стало радостно и немного неловко за то, что я отдыхаю вместо того, чтобы вести дела, как это сделала бы полноправная хозяйка герцогства.
– Я рада, что вы отдохнули, госпожа, – мягко сказала Жюли, точно прочитав мои мысли, но они и так были написаны на моем погрустневшем лице. – Поверьте, я разделяю вашу боль. Мы с Гансом много говорили об этом перед его отъездом, он уверен, что его сиятельство – не убийца.
– Я тоже уверена, Жюли, – произнесла я. – Вот только как доказать?
– Ганс говорил, за большие деньги можно достать зелье из языка или сердца василиска, и в зависимости от пропорции жертва окаменеет сразу или в течение суток.
– Так и произошло!
– Ганс говорил, его сиятельство подставили самым грязным и подлым образом. Это понятно каждому, кто знает герцога.
– Но не королю, – поморщилась я.
– Если мне будет позволено заметить, Ганс говорил, его величество не видит дальше собственного носа.
Я приподняла бровь и с любопытством глянула на служанку.
– Вот как? А что еще говорил Ганс?
