неконтролируемого голода, знакомый и ненавистный.
— Ты можешь остаться, — тихо сказал дровосек. — Возможно, тебе даже следует…
— Не хочу. — Я мотнула головой и уверенно отстранилась от него. — Кто знает, вдруг мне повезёт?
И я шагнула навстречу вратам. Сгустки расступились, темнота схлопнулась. И всё исчезло.
Я обошла кондитерский киоск и отправилась на площадь. Пустую. Не совсем, конечно. Были люди, пыль, шум, но не было… их. Запахи словно выветрились — стали тонкими и тусклыми. Впервые в жизни я вздохнула свободно.
Надо же! Мне действительно повезло. И больше, чем я могла рассчитывать…
Двое — на выход
Пальмира Керлис
— Никуда я с тобой не пойду, — упрямо заявил Гоша и уселся на скамейку. Демонстративно так уселся, без намека на компромисс.
Я глубоко вдохнула. Задержала дыхание, выдохнула. Спокойно. Бывало и хуже. Справлюсь как-нибудь.
— Пойдешь, — возразила я твердо. Главное в нашем деле — уверенный тон, железные аргументы и грозный вид. С последним, правда, промашка вышла. Сложно воспринимать всерьез девочку в пышной розовой мини-юбке и с фиолетовыми волосами, заплетенными в хвостики а-ля Сейлормун. Футболка с надписью «Не бойтесь, без вас не начнут» тоже солидности не добавляет.
— Ты, вообще, кто? — с вызовом спросил Гоша.
— Как кто? — замешкалась я. — Смерть!
Он оглядел меня с ног до банта на макушке, задержавшись на кружевных гольфах, и презрительно фыркнул:
— Не похожа.
Вот спасибо. Сейчас спросит еще, как в том анекдоте: «А почему такая нелепая?» Ну уж какую заслужил! На самом деле, нелепая смерть — это именно по моей части. К драматичным трагедиям меня начальство не допускает. Говорят, мало сочувствия и сплошной сарказм. Чувство юмора сильнее чувства жалости — это как раз обо мне. Поэтому чаще всего приходится иметь дело с непроходимыми идиотами. То в пивной кружке захлебнутся, то монитор им на голову упадет. Чего тут говорить, вся премия Дарвина моя родная, честно отработанная. Тощий инженер Гоша из Воронежа был не настолько фееричен, однако жизнь мою усложнил изрядно.
— А где коса, черный балахон и все такое? — продолжал издеваться он.
— Ролевикам на выходные одолжила! — не выдержала я. — Еще вопросы?
— Вообще, ты больше на фею смахиваешь.
Я?! На фею?! Так меня еще никто не оскорблял! Жаль, что силой и угрозами ничего не добиться. Очень и очень жаль.
— Что ты здесь забыл? — как можно ласковее спросила я. — Впереди новые горизонты, свет в конце тоннеля, лучший мир…
— Отстань, — огрызнулся Гоша. — Сколько можно за мной ходить? Надоела. Не хочу я умирать, чего тебе непонятно?
Здрасьте-приехали. Не хочет он. А кто его спрашивает? Надо было думать, прежде чем утверждать, что «стопудово этот провод земля, а не фаза».
— Ты уже месяц как умер, — проникновенно выговорила я, взывая к остаткам его разума. Тщетно. Разума там сроду не водилось.
— Бывают девушки, — хмыкнул Гоша и сложил руки на груди, — которые просто не понимают слова «нет».
Убила бы — да поздно. Вот он, существенный минус моей работы. А ведь, если я не заберу этого обалдуя в ближайшую неделю, меня ждут проблемы. Неприкаянные души — серьезная недоработка. Скитаются потом по земле, людей пугают. Придется заполнять ненавистную форму № 123 и получать строгий выговор от начальства. Того гляди в должности понизят… Буду опять возиться с этими эмо-нытиками окаянными, которые всю дорогу плачут и цитируют стихи собственного сочинения. Нет уж!
— Не переживай, — радужно улыбнулась я. — Тебе понравится в новом мире.
— Мне и в старом неплохо. Я ведь не обязан с тобой идти, иначе бы ты не уговаривала.
— Нет, не обязан. Но, если останешься, обречёшь себя на вечные страдания.
— А тебе какое дело? — прищурился Гоша. — С чего столько навязчивого беспокойства?
— Ты мне выполнение плана рушишь! — призналась я. — С треском. Прекрати немедленно.
— А то что? Тебе бонусы за месяц не выдадут?
— Вроде того. И это проблема.
— Беда, — ничуть не проникся он. — Только проблема в том, что это не моя проблема.
