И тут вдалеке раздался собачий лай.
Джейми развернулся и пошел на звук вниз по холму. Грабители не стали бы брать с собой собак. Если после резни остались живые, собаки должны быть с ними.
И все же он старался передвигаться как можно тише, не решаясь подать голос. Пожар начался только сегодня, вигвамы почти целы. Кто бы его ни учинил, эти люди еще неподалеку.
Навстречу выбежал пес – большая рыжая дворняга. Джейми узнал пса, тот принадлежал Онакаре, другу Иэна. Вдали от привычной ему территории пес не залаял и не бросился к Джейми, приветствуя его, как бывало раньше. Он стоял под сосной, прижав уши, и тихо рычал. Джейми медленно пошел навстречу, сжимая кулаки.
–
Пес, все еще рыча, вытянул морду и обнюхал протянутую ладонь. Ноздри дрогнули – он узнал знакомый запах и немного успокоился.
Джейми скорее почувствовал, чем увидел, присутствие человека. Он поднял глаза и встретился взглядом с хозяином собаки. Лицо Онакары было раскрашено белыми полосами со лба и до подбородка. С раскрашенного белой краской лица неподвижно смотрели мертвые глаза.
– Кто из врагов сделал это? – спросил Джейми на языке племени тускарора. – Твой дядя еще жив?
Онакара молча повернулся и пошел в лес, пес побежал следом. Джейми отправился за ними. Через полчаса они вышли на поляну, где выжившие после несчастья разбили лагерь.
Джейми брел по лагерю, ища глазами знакомые лица; некоторые замечали его, другие сидели неподвижно, уставившись вдаль. Ему были хорошо известны горе и отчаяние, что таились за подобными взглядами. Столь многих друзей недоставало.
Джейми видел подобное в Шотландии, призраки войны и смерти крались за ним по пятам. Он вспомнил молодую девушку, которая сидела на пороге горящего дома рядом с телом убитого мужа. У нее был такой же взгляд, как у юной индианки, что сидела у подножия сикомора.
Но постепенно он понял, что на деревню навалилось другое несчастье. На поляне были разбиты вигвамы, пони и лошади привязаны к деревьям. Это походило не на поспешное бегство людей, спасающих свою жизнь, а скорее на продуманное отступление. Индейцы даже успели аккуратно завернуть и забрать статуи своих богов. Что же приключилось в Анна-Уке, ради всего святого?
В дальнем конце полянки стоял вигвам Накогнавето. Онакара приподнял полог и молча впустил Джейми.
В глазах индейца вспыхнула было искра жизни и тут же угасла. Как только индеец узнал Джейми, его лицо вновь омрачилось тенью глубокого горя. Вождь на мгновение прикрыл веки, затем, овладев собой, посмотрел на гостя.
– Не встречал ли ты ту, которая лечит, или ту, в чьем вигваме я живу?
Джейми привык к манере индейцев выражаться обиняками, чтобы не называть имен – дурная примета! – и понял, что речь идет о Габриэль и о старой Найавенне. Он покачал головой, прекрасно понимая, что с этим движением угаснет последняя надежда в сердце Накогнавето. Слабое утешение, но Джейми все же снял с пояса флягу и протянул индейцу, без слов извиняясь за то, что не сумел принести хорошие новости.
Накогнавето принял ее и кивком отдал распоряжение женщине; та полезла в один из свертков у стены и, порывшись в нем, извлекла чашку из выдолбленной тыквы. Индеец налил в чашку порцию бренди, которая даже шотландца свалила бы с ног, и сделал несколько больших глотков, а затем передал чашу Джейми.
Он отхлебнул из вежливости и вернул чашу. Сразу переходить к сути дела у индейцев считалось дурным тоном, но у Джейми не было времени на праздную болтовню, а у Накогнавето вряд ли хватило бы на нее сил.
– Что произошло? – спросил Джейми напрямик.
– Болезнь, – тихо ответил Накогнавето. Глаза у него влажно заблестели от воздействия спиртного. – Мы прокляты.
Запинаясь и отвлекаясь для того, чтобы сделать глоток-другой бренди, он поведал, как все случилось. В деревне вспыхнула и тотчас распространилась корь, словно пламя, бегущее по соломе. Уже через неделю полегло не менее половины племени, а теперь в живых осталось не больше четверти.
Когда болезнь пришла, Найавенна отправилась в лес за… Словарный запас Джейми на языке тускарора оказался недостаточным, чтобы понять, о чем речь. Какой-то оберег, возможно, какое-то растение. Возможно, она искала откровения, подсказки, что нужно делать, чтобы отвратить беду, которую неясно за что наслали на них злые духи. Габриэль и Берта пошли за ней, потому что Найавенне в ее возрасте не следовало одной бродить по лесу. Ни одна из них не вернулась.
Рассказывая, Накогнавето слегка раскачивался, сжимая в руках чашу из тыквы. Женщина склонилась над ним, но он отодвинул ее руку, и она отошла.
Их искали, но не нашли. То ли их похитили индейцы из враждебного племени, то ли они тоже заболели и умерли. В деревне не осталось шамана петь над умершими, и боги отвернулись от них.
– Мы прокляты.
Речь Накогнавето постепенно сделалась неразборчивой, чаша опасно закачалась в руках. Женщина села позади него на корточки и положила руки ему на плечи, чтобы помочь удержать равновесие.
